Муж для девочки-ромашки - Ларина Арина

– И это не может не радовать, – степенно кивнула Татьяна Павловна.

Что еще может вывести из себя больше, чем спокойствие оппонента?

– Такое чувство, что вокруг все умные, а я одна – недоразвитая идиотка! – рявкнула Надежда, ринулась в ванную и там от души наплакалась. Но легче не стало. Более того, русоволосый парень из троллейбуса навязчиво заполнял мысли и чувства, мешая независимому от мужиков существованию. Надя с ужасом прислушалась к внутренним ощущениям. И несколько раз повторила про себя:

– Только не это. Любви с первого взгляда нет. Только полная дура может влюбиться в смазливую мордашку, не зная человека. Только полная дура…

– Конечно, дура. И не жди, что я буду тебя утешать. Таких дур, милая моя, миллионы, а то и миллиарды по планете бегают. Причем каждая, называя себя дурой, уверена, что это не так. Чистое кокетство и нежелание смотреть правде в глаза. Выбрось это из головы, пока не поздно. Поверь моему опыту, так будет лучше для всех, и для тебя в первую очередь.

Уж что-что, а опыта у Виктории Красовской, с которой имела честь беседовать этим сумрачным утром Надюша, хватило бы на целую роту барышень. Вика была старше почти на двадцать лет и имела в анамнезе двух давным-давно брошенных мужей. Первый супруг трактовался как ошибка молодости и результат гормонального сдвига. Второй оставил после себя сына и отбыл на ПМЖ в далекий штат Техас. Вика презрительно называла его ковбоем и демонстративно радовалась, что вовремя успела бросить столь никчемное создание. На самом деле было неизвестно, кто кого бросил первым, но Виктория категорически настаивала, что от настоящей женщины никто не уходит. А она была самой настоящей женщиной. Третий муж, Андрей, удержавшийся рядом дольше других, был тих, покорен и за свою покорность нещадно критикуем. Тем не менее от него Вика уходить не собиралась.

– Я – современная женщина и умею делать выводы, – объясняла она изумленной Надюше после очередной порции моральных помоев, вылитых на супруга. – Мне пятый десяток, я регулярно закрашиваю седину, имею зад далеко не модельного размера, морду не первой свежести и сына балбеса. И куда я со всем этим богатством попрусь от Андрюхиного налаженного бизнеса? То есть я бы и ушла, но вариантов нет, а уходить просто так – какой смысл? В каждом поступке, даже самом нелогичном, должна быть логика.

Викина логика была чересчур замысловатой, и Надя далеко не всегда ее понимала, но признаться стеснялась. На ее взгляд, независимая женщина должна быть независима во всем, а деньги не аргумент, чтобы жить с нелюбимым мужчиной. Другое дело, что нелюбимым Андрея никто не называл, поэтому взаимоотношения подруги и ее мужа оставались для Надюши тайной за семью печатями.

– Ты, Иванцова, вот что… – Вика задумчиво помолчала на том конце провода и резюмировала: – Переключись на кого-нибудь другого.

– Вик, на кого? Да они все уроды! Мне вообще никто не нужен! И этот смазливый красавчик тоже!

– Разумеется, – вздохнула подруга. – Я так и поняла. Это уже диагноз. Именно потому, что он тебе не нужен, ты и расписывала его битых полчаса. Дело дрянь.

– Дрянь, – тут же согласилась Надя. – Слушай, как думаешь, если я подежурю на остановке, есть шанс попробовать еще раз?

– Попробовать что?

– Ну… познакомиться.

– Надюха, я тебе, конечно, соболезную, но ты же взрослая тетка. Задави змею в зародыше, думай о чем-нибудь другом.

– Он не змея, – нахохлилась Надя, немедленно обидевшись на некорректное сравнение.

– С прискорбием вам сообщаю, что вы, девушка, лечению не поддаетесь. Клин клином вышибают. Померзни, подожди, даже при встрече попробуй схватить его за рукав и проволочься некоторое время следом, бегло перечисляя свои неоспоримые достоинства. Возможно, он согласится с тобой переспать, и вы расстанетесь друзьями.

– Почему расстанемся? – уныло уточнила Надя. Хотя ей все было ясно. – Вика, я не хочу быть такой банальной жалкой бабой. Я не хочу навязываться.

– А что ты хочешь?

– Чтобы он сам.

– Чтобы мужик сделал сам то, чего ты от него ждешь, его надо к этому подвигу долго готовить. Неподготовленные экземпляры, как правило, неуправляемы и творят совершенно не то, на что мы рассчитываем. И даже подготовленные и выдрессированные иногда жрут своих дрессировщиков. – Вика протяжно вздохнула, видимо, вспомнив о чем-то своем.

– Как жить-то тяжело! – взвыла Надежда и пнула коробку со старыми документами, стоящую под столом.

– Это еще не тяжело. Это фигня и детские заморочки. Мое последнее слово: найди себе занятие, требующее нервов, сил и времени.

– Так я уже нашла, похоже.

– Хватит лить сопли. Втюриться в неизвестного мужика с остановки – это не ахти какое достижение. А вот плюнуть на него – это достойно уважения. Хочешь, чтобы я тебя зауважала? Докажи, что есть за что. Кстати, можешь еще с мамой посоветоваться.

Надя даже хрюкнула от возмущения, представив, как советуется с мамой.

– Что это за предсмертный хрип? – напряглась Вика. – Надеюсь, ты не собираешься рыдать?

– Не, не собираюсь. Буду думать.

– Ну-ну…

Конечно, заслуживать Викино уважение столь диким и по-женски нелогичным способом Надя не собиралась. Советоваться с мамой – тоже. Если только с целью помотать себе нервы и услышать полный разбор полетов, сводящий все к тому, что дочь – тряпка, никчемное создание и не боец. Татьяна Павловна вообще любила всех делить на бойцов и не бойцов. Она желала воспитать танк, уверенно движущийся по линии судьбы, подминая гусеницами возможные препятствия. Максимум, что пока получилось из Нади, – дамский велосипед, на котором можно было удирать от неприятностей. Тяжелой бронетехникой там и не пахло.

Как-то так сложилось, что диплом педагога и знание немецкого языка привели выпускницу педвуза в крохотную фирмочку на окраине города. Там платили чуть больше, чем в школе, мало требовали и легко давали отгулы. Надежда занимала должность секретаря при директоре и при случае всегда норовила ввернуть в разговоре, что является ассистентом генерального. Впечатление это производило только на Фингалову, которая пристроилась учителем начальных классов в ближайшую школу и вдохновенно воевала с родителями, педколлективом и личной жизнью в лице ботаника. Родители неправильно воспитывали детей, педколлектив состоял по большей части из консервативных теток, болезненно реагировавших на фингаловские выкрутасы, а ботаник, вопреки своей профессии бывший вполне интересным и крепким мужичком, не желал быть частью Анькиной личной жизни.

– Хорошо тебе, – с доброй завистью тянула Фингалова. – А мне даже на больничном не посидеть. И отпуск только летом, а я, может, в горы хочу. Альпинисткой или горнолыжницей. Нашла бы себе пару…