Голубка - Знаменская Алина

— Можно я попробую его покормить?

— Пробуйте.

Ирина взяла на руки второго младенца и, копируя действия Сергея, поднесла к его ротику бутылочку с кашей. Мальчик захватил губами соску, зачмокал, тараща на Ирину удивленные свои глазищи, и только когда бутылочка оказалась опорожнена наполовину, ребенок стал осоловело хлопать ресницами. Каша закончилась, ребенок уснул.

Ирина вытащила из крошечного ротика соску, положила младенца на постель.

— Как их зовут? — шепотом спросила она Сергея, который проделывал сейчас ту же операцию, что и она.

— Который у вас — Иван. А у меня — Захар. Но их все путают, кроме меня.

— А их мама? Она что, тоже путает?

— Их мама умерла, — просто ответил Сергей, и Ирина прикусила губу. Ну какая же она все-таки! Вечно ляпнет не то.

— Извините, — забормотала она, стараясь не смотреть на Сергея, но все равно заметила, как лицо его помрачнело. Как он старается, чтобы она этого не заметила! Парень через силу улыбнулся.

— А давайте и мы с вами пообедаем.

— Я не голодна, — поспешно заверила его Ирина, вспомнив, что совершенно не подумала о еде и, конечно, ничего не взяла с собой. До этого ли ей было?

— Я приглашаю вас в ресторан, — не слушая ее возражений, продолжал Сергей. — Вагон-ресторан отсюда недалеко. Всего через вагон. Пацанов теперь пушкой не разбудишь. Будут спать часа полтора. Обложим их подушками, чтобы не упали, а купе закроем.

Говоря все это, он приступил к действиям. Устроил из подушек баррикады для младенцев. Сбегал предупредил проводницу.

И вот они вдвоем сидят за столиком в вагоне-ресторане. Белые скатерти, ковровые дорожки, официанты. Она невольно вспомнила, как когда-то давно Герман водил ее в кафе. Ее мечты о счастье рассыпались, разбились вдрызг. А она, странное дело, с той минуты, когда оказалась на вокзале, не имела времени, чтобы подумать об этом. Нет, конечно, Герка сидел в ее сердце занозой. Болел там, но… Занятая помощью случайному попутчику, Ирина просто не имела возможности подумать о себе.

— Что будем заказывать? — бодро спросил Сергей. Ирина поняла, что он нарочно бодрится, что в душе у него тоже болит и саднит, но он не может себе позволить раскиснуть. Она тоже постаралась взять себя в руки.

— Вы знаете, честно говоря, я впервые в ресторане, — призналась она.

— Ну что ж, все когда-то бывает впервые, — философски заключил он.

Им принесли огненно-горячий рассольник в металлических сверкающих мисочках и котлеты по-киевски с зеленым горошком. При виде аппетитных блюд Иринкин живот издал громкое урчание. Она вспомнила, что последний раз ела больше суток назад.

— Приступайте! — разрешил Сергей и сам стал с аппетитом есть.

Ирина последовала его примеру. Еда вагона-ресторана показалась ей необычайно вкусной, и она сказала об этом Сергею.

— Просто вы еще не устали от общепита, — усмехнулся Сергей. — Мы на флоте очень скучаем по домашней еде.

— А я домашней еды и не знала почти, — призналась Ирина, наблюдая, как за окном убегают крошечные полустанки. — Я ведь детдомовская.

Вспомнила детство, немного рассказала о своей учебе в техникуме.

Сама не понимала, зачем все это рассказывает незнакомому человеку. Поезд бежал, напротив нее сидел человек, показавшийся ей добрым, простым и достойным уважения. Завтра утром пути их разойдутся, и он забудет то, что она рассказала.

Когда вернулись в купе, малыши все еще спали. Ирина осталась в коридоре у окна, Сергей встал рядом.

— А в Мурманске у вас кто? Родственники?

— У меня никого нет, — повторила она. — Я приезжала к парню.

— И что же? Поссорились?

Ирина пожала плечами:

— Н-нет… Просто он сделал выбор не в мою пользу.

— Понятно. Куда же вы теперь? Назад, в свой город?

— Нет, что вы! — быстро возразила Ирина. — Что мне там делать? В общежитие не пустят, от распределения я отказалась. В Москве останусь.

— А там есть знакомые? — не унимался Сергей.

Ирина покачала головой.

— Ну… устраиваются же как-то люди, — неуверенно проговорила она.

— Ира… можно я буду называть вас так?

Она кивнула.

— Ира, скажите откровенно, вам сейчас очень тяжело?

— Признаться, я никогда еще не оказывалась в подобном тупике.

— Я понимаю вас, — сказал Сергей, глядя в окно. Ветер трепал его русые короткие волосы. — Если честно, я тоже переживаю сейчас не лучшие времена.

— Да, конечно, вы потеряли близкого человека.

— Очень близкого, — кивнул Сергей. — Никто не понимал меня так, как она. И знаете, она рожала, а я был в рейде. Я был далеко, ничем не мог помочь… Я даже не знал! Обычно нам сообщают по рации такие новости, как рождение детей. А тут роды неудачные, случай трагический. Командование решило не говорить мне, пока на берег не сойдем. Потом, когда все узнал, я все время пытался сопоставить, вспомнить, что делал в это время. Знаков искал в прошлом. Понимаете? Не мог простить себе, что вот она умирала, а я не почувствовал!

— Как вы могли знать, ведь вы были так далеко… Зато она подарила вам сразу двух сыновей.

— Да уж. Это царский подарок. Ирочка хотела девочку, а я — сына. Вышло по-моему. Она всегда в конечном итоге мне уступала.

Сергей невесело усмехнулся. У Ирины от сострадания сжалось сердце. Вот ведь как бывает! Чужой человек делится с тобой своей болью. У тебя у самого болит, но уже не так тяжело переносить эту боль — другому больнее.

— Вы бы легли, — после паузы предложил Сергей. — Пока пацаны спят, нужно пользоваться.

— А вы?

— И я… потом. Позже.

Ирина забралась на верхнюю полку, но уснуть не могла. Теперь в голову полезли горькие мысли. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь отвернуться от них, но не получалось. Она видела Геркин затылок, склоненный над головкой в белой шляпке… Смех счастливой соперницы… Почему он сразу не признался, что у него другая? Почему?! Зачем нужен был этот спектакль? Зачем он остался ночевать у нее в гостинице? Как она сама-то могла…

От нахлынувших мыслей голова стала тяжелой, горячие слезы подступили к глазам.

Конечно, девчонки рассказывали о том, как другие парни обманывают других девушек. Но чтобы Герка?! Ее Герка, который с детства был ее кумиром, героем ее детских грез! Прощай, Герка… Сказка кончилась…

Слезы пересилили. Иринка кусала край подушки и изо всех сил сдерживала рыдания. Но они все равно прорывались наружу. Они сотрясали ее, и вскоре вагонная подушка намокла, а девушка, обессиленная, уснула.

Она не слышала, как отец близнецов входил в купе, снова выходил. Не слышала, как, поправив покрывала на детях, поправил и ее покрывало. Как, постояв напротив ее полки, снова вышел курить в тамбур, а потом долго еще стоял у окна в коридоре, о чем-то думая…