Как заарканить миллионера - Беверли Элизабет

«Ну наконец-то подошли к делу!» — подумал Адам.

— Рад, что ты это заметила.

— Адам… — строго начала она. Он шутливо поднял руки, как бы прося пощады, и вернулся к теме разговора:

— Хочешь сказать, что тебе все это знакомо. Ты знаешь, что значит быть бедной, а что касается женщины в мужском мире…

Тут он окинул ее ленивым взглядом — от свободно болтающегося галстука и расстегнутого воротника до мягких округлостей груди, особенно заметных под строгой рубашкой мужского покроя. Взгляд его торопливо пробежал по ее бедрам и длинным ногам.

— Да, ты, несомненно, женщина, — заключил он.

— Ну, спасибо, рада, что ты это заметил!

Осмотра с головы до ног она предпочла не заметить.

— Так вот почему ты пошла изучать социологию? — поинтересовался он. — Потому что принадлежишь к угнетаемому классу?

Адам с любопытством ждал ответа. Ему было интересно, почему Мак направилась по стезе общественных наук. Она, умная и способная девушка, могла бы проявить свои таланты в чем угодно. Почему бы не заняться чем-нибудь… ну, чем-нибудь таким, что приносит деньги?

— Нет, потому что принадлежу к униженному полу.

Он воздел руки:

— Опять?!

— Ты сам спросил.

— Да, действительно. — Он снова скрестил руки на груди. — Раз спросил, должен выслушать ответ.

Дорси раздирали совершенно несовместимые желания. «Беги от него!» — говорил ей внутренний голос, но тут же она осознавала, что больше всего ей хочется броситься ему на шею. Как они забрели в такие дебри? Неужели она расскажет ему то, о чем не рассказывала даже самым близким подругам?

Вздохнув, она положила голову на руку и запустила другую в рыжую копну непокорных волос. Может быть, сослаться на поздний час и сбежать домой? Забыть о том, как это здорово — быть рядом с Адамом. Не вспоминать, как тосковала она без разговоров с ним… и без поцелуев… и как она мечтала, что когда-нибудь Адам наконец… Нет, об этом она вообще не должна думать.

Но вместо того чтобы забыть обо всем и отправиться домой, она вдруг услышала свой собственный ГОЛОС:

— Ты, конечно, знаешь мою мать.

— Очаровательная женщина, — кивнул Адам.

— Да, Карлотта очаровательная, — согласилась Дорси.

— Почему ты называешь ее Карлоттой? — с любопытством спросил Адам.

— Ну, как тебе сказать… Прежде всего, потому, что ее так зовут.

Он усмехнулся:

— Нет, я спрашиваю, почему ты не зовешь ее мамой?

— А разве Карлотта похожа на мамашу взрослой дочери? — искренне удивилась Дорси. Адам на секунду задумался.

— Пожалуй, не похожа. Но все равно это необычно.

— Может быть. Но я всегда ее так называла. Наверно, потому, что с детства слышала, как все вокруг зовут ее Карлоттой — так это и осталось. Но мы отклонились от темы, — добавила она

— Да, мы говорили о том, что Карлотта — очаровательная женщина.

— Ничего удивительного, это ее работа.

— То есть?

Дорси тяжело вздохнула, поставила стакан на столик и проговорила:

— Это часть ее работы — очаровывать мужчин.

— И где же она работает? — недоуменно спросил Адам.

— Моя мать — образец женщины «по Адаму Дариену». Всю жизнь она мечтала об одном: чтобы ее защищали и о ней заботились. Вот о ней и заботились… все, кто попадется.

— Не уверен, что я тебя понимаю, — озадаченно произнес Адам.

— Конечно, понимаешь. Ты же не дурак. Ну, подумай немного.

Адам открыл рот. Затем снова его закрыл. Наконец опять открыл и проговорил:

— Так что же, твоя мать всю жизнь провела в любовницах у какого-то мужчины?

— Думаю, Карлотта могла бы называть себя куртизанкой. И почему ты говоришь об одном мужчине? Их было много. Но в главном ты прав. Всю свою сознательную жизнь моя мать зависела от милости мужчин.

Адам молчал — видимо, переваривал свалившееся на него известие. Неудивительно, подумала Дорси. Не каждый день узнаешь такое: твоя знакомая — плод преступной любви. Если, конечно, можно назвать подвиги Карлотты «любовью». Нет, если бы кто-то из «друзей» Карлотты всерьез ее любил, под старость лет она не осталась бы у разбитого корыта. Ее к мужчинам влекли только их деньги, а их к ней…

Честно говоря, Дорси не очень понимала, что в Карлотте привлекало мужчин — кроме секса, разумеется. Ясно одно: любовью там и не пахло.

— В тот вечер твоя мать сказала, что никогда не была замужем, — прервал паузу Адам.

— Это правда, — кивнула Дорси.