Жених благородных кровей - Хогарт Аурелия

Из трубки долго не раздавалось ни звука. В то мгновение, когда Роберта уже было пожалела, что набрала этот номер, Эдуардо более протяжно, чем прежде, наконец ответил:

– Хотите сказать, что вы... Что у Гвен...

– Да, именно. – Когда самое страшное осталось позади, пришло странное умиротворение и смелость. – Если нужны доказательства и если есть смысл, я готова сдать любые анализы. – Роберта опустилась на стул и так и осталась сидеть. – Только, думаю, в этом нет необходимости. Я ни капли не похожа на маму... Если мы с вами увидимся, наверняка все станет ясно без слов и подтверждений.

Опять последовало продолжительное молчание. Но теперь Роберта не испугалась. Она готовилась к этому разговору полжизни, Эдуардо же никак его не ожидал – ему требовалось время, чтобы осознать сногсшибательную новость и принять ее или отклонить.

– Послушайте, но ведь... Почему она не сказала мне? Сразу, пока я не уехал?

– Не имею понятия, – ответила Роберта. – Меня тогда еще не было.

– Да-да, разумеется... Стало быть, вы... моя дочь? – произнес Эдуардо недоверчиво, изумленно и при этом, как показалось Роберте, с зарождавшейся нежностью.

– Стало быть, да, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дребезжал от избытка чувств.

– Мы непременно должны встретиться! – громко и взволнованно произнес Эдуардо.

Роберта улыбнулась. Изъеденную любовной тоской душу согрело неведомое прежде чувство.

Эдуардо не заставил себя долго ждать. Прилетел в ближайшие выходные. Накануне Лоуренсы целый вечер обсуждали, где лучше устроить встречу – в ресторане, парке или же дома. И решили позвать гостя домой. Как-никак он был родственником. Во всяком случае, Роберте. Она, конечно, предпочла бы предстать перед отцом не с потухшим взором и осунувшимся лицом, но выбирать не приходилось, к тому же речь шла о куда более важных вещах, нежели внешняя красота, а поводов сокрушаться и без того хватало.

Увидев в гостиной могучего человека с точь-в-точь такими же, как у нее, глазами, во взгляде которых смешивались дерзновенность и ребячье лукавство, она так растрогалась, что не сдержала слез. Мать сидела в кресле – на удивление кроткая, с просветленным лицом, по-девичьи пряча глаза. Мартин стоял у окна и радушно улыбался. Как всегда без тени злобы, досады или неудовольствия. Иначе он не умел.

Роберта остановилась перед Эдуардо, который поднялся с дивана и теперь смотрел на нее с тем же изумленным выражением, с каким глядят друг на друга только что повстречавшиеся двойники. Нет, удивление Роберты и ее отца из Италии было иным. С примесью любви, которая всегда жила и в одной, и в другом, но о которой до сегодняшнего дня ни он, ни она не догадывались.

– Роберта... – произнес Эдуардо, и, уже не задумываясь, правильно это или нет, Роберта порывисто шагнула к нему, и они обнялись.

Странно и отрадно было услышать впервые в жизни, как бьется сердце человека, без которого ты не появилась бы на свет. Боязно и волнительно думать о том, что отныне у тебя есть еще одна родная душа. Почему-то в самые первые минуты знакомства с Эдуардо она почувствовала, что он ей безмерно рад и принимает ее не просто из порядочности, а всем сердцем.

Поначалу беседовали сбивчиво, немного стесняясь друг друга. Но за ужином, когда палочка-выручалочка Мартин предложил достать альбомы с детскими фотографиями и рисунками Роберты, заговорили намного свободнее – как свои среди своих.

Мартин и Гвен многословно комментировали снимки с изображением маленькой щекастой Берты – сердитой, с улыбкой до ушей, с полным ртом любимой арахисовой пасты. Эдуардо слушал с интересом и все поглядывал на свою взрослую дочь, а она тайком наблюдала за ним и не переставала удивляться переменам, произошедшим в матери.

За чаем Эдуардо рассказал о себе. У него дом в горах близ Римини и жена. Девятнадцатилетний сын, дельтапланерист, разбился три года назад.

Роберта похолодела. Почему она не разыскала отца раньше? Когда был жив брат, с которым, быть может, тоже завязались бы теплые отношения?

Помолчали. Тишину нарушил Эдуардо, вскинув руки и, несмотря на боль в глазах, улыбнувшись.

– Получается, я не самый несчастный отец на земле! У меня есть дочь, и какая красавица!

Грусть Роберты разбавилась теплым светом. Она взглянула на Эдуардо, широко улыбнулась и почувствовала себя, несмотря на гнетущую опустошенность после расставания с Джеффри и на чуть впалые щеки, правда красивой.