Вторая попытка - Хогарт Аурелия

Хенни опустила глаза.

– К сожалению, ты угадала. Никки тоже. История его рождения как две капли воды повторяет обе предыдущие.

Несколько мгновений Эсти смотрела на Хенни, забыв о еде, хотя порция тунца на стоявшей перед ней тарелке выглядела весьма аппетитно.

Боже мой! – вертелось в ее голове. Выходит, всех троих детей Хенни родила только ради того, чтобы удержать возле себя Джона? Но это же кошмар! И ее энтузиазм по поводу семейной жизни, эти вечные кулинарные рецепты, ужины, стирка, украшение дома – все это лишь внешняя мишура, прикрывающая страх остаться ни с чем. Вот почему меня все время не покидало ощущение, будто Хенни старательно убеждает не только окружающих, но и себя саму, что их с Джоном брак великолепен и подобному союзу можно лишь позавидовать. Теперь понятно, в чем кроется причина стремления Хенни при всех беременностях и родах во что бы то ни стало сохранить стройность фигуры – ей приходится выдерживать постоянную конкуренцию со всеми действительными и потенциальными пассиями супруга. Оттого-то она почти ничего не ест по сравнению с тем, каким количеством еды потчует гостей и домашних. И косметикой, наверное, не пользуется по той же причине – чтобы угодить Джону. Вероятно, он относится к типу мужчин, которых раздражает помада на губах женщины. Но не ошибка ли это – подобное отношение к своему браку вообще и мужу в частности? По сути, Хенни прячет проблему вглубь, вместо того чтобы попытаться решить ее. В конце концов, существуют семейные психологи и, говорят, некоторым они помогают.

Наверное, в мозгу Хенни вертелись подобные же мысли, потому что она вдруг всхлипнула.

– Я так старалась создать хорошую семью! Ну почему, почему он такой? Чего ему не хватает дома? Что дают ему все эти женщины, чего не могу дать я? Мне и так приходится выполнять в постели любую его прихоть, только бы он не искал удовольствий на стороне. – Хенни утерла скатившуюся по щеке слезинку. – И после всех своих усилий я обнаруживаю, что ситуация двинулась по очередному кругу.

Эсти с сочувствием и даже жалостью смотрела на нее, не представляя, какой совет можно дать.

– А может… – начала она и остановилась, не зная, стоит ли продолжать.

– Да? – с надеждой взглянула на нее Хенни.

– Ну, я подумала, может, тебе как-то обсудить с Джоном эту проблему. Вдруг он согласится сделать над собой усилие – или пожертвовать ради семьи своими привычками, если угодно, – и перестанет заглядываться на юбки?

Вспыхнувший было взгляд Хенни потух. Она медленно покачала головой.

– Нет, я не могу завести подобный разговор.

– Но почему? – воскликнула Эсти. – Сколько ты еще будешь мучиться?

Хенни вздохнула.

– Видишь ли, Джон не знает, что мне известно о его похождениях. Если я заговорю об этом, мне придется открыть карты. И что тогда будет, одному Богу известно… Пусть уж лучше все идет своим чередом.

Эсти осталось лишь сокрушенно покачать головой. Она поняла, что Хенни намерена и дальше являть собой образец терпения и стойкости. По-прежнему будет делать вид, будто ничего особенного в ее семье не происходит. А потом сообщит Джону о новой беременности, четвертой по счету.

Это похоже на анекдот, подумала Эсти. Только почему-то не смешно…

После того разговора с Хенни она и приняла решение съездить в Колумбус. Ей нужно было развеяться. Ее душа требовала перемен. И, кроме того, нужно было определиться с тем, намерена она возобновлять работу в бюро или нет. А Гейб… Что ж, некоторое время он побудет без привычного обхождения. В конце концов, ничего страшного в этом нет.

И вот намеченный час выхода из дома давно настал, а Эсти все еще сидела в спальне своего миленького коттеджа, злясь на себя за то, что растолстела и не влезает ни в одно платье.

И как только бедняжка Хенни переносит свои беременности! – промелькнуло в ее голове. Я просто пополнела, и то тяжко…

В этот момент Эсти вдруг осенило. Она вспомнила, что впервые увидела Хенни в трикотажном платье, в котором та, по-видимому, чувствовала себя комфортно.

А ведь у меня тоже есть нечто наподобие, радостно подумала она. Правда, платье темное, но это даже лучше – замаскирует мою полноту.

Через пятнадцать минут Эсти закрыла калитку и взглянула на коттедж с таким чувством, будто покидает его навсегда. Она знала, что это не так, но ничего не могла с собой поделать.

В бюро ее сразу окружили спешившие поздороваться сотрудники.

– Как ты похорошела! – доносилось с разных сторон. Как расцвела!