Близнецы - Стоун Кэтрин

– Писатели?

– Полагают, что Ханс Кристиан Андерсен страдал дислексией. Исходя из анализа его подлинных рукописей, способ, каким он писал и произносил по буквам…

– Он, должно быть, достаточно хорошо писал. Вероятно, это оказалось не так уж и тяжело.

Гейлен помолчала.

– Есть способы, Джейсон, научить… – спокойно начала она.

– Гейлен, – вздохнул Джейсон. Именно к этому она и клонила. Она хотела, чтобы он попробовал. – О Гейлен! Я бы отдал все что угодно, лишь бы научиться читать. Но я не могу. Я даже не могу прочитать знак «Стоп». Я пытался, дорогая. Когда я обнаружил, что могу разбираться в цифрах, у меня появилась такая большая надежда. Но…

Джейсон пожал плечами.

Гейлен читала примеры, когда люди, страдающие дислексией, погибали в результате того, что не могли прочитать предупреждающие знаки, например: «Стоп!», «Железнодорожный переезд», «Опасно!», «Высокое напряжение». Она вздрогнула. Она также узнала, что если страдающих дислексией и удавалось научить читать, чтобы они могли жить независимо и в безопасности, они редко читали ради собственного удовольствия.

Потом Гейлен вспомнила, как в первый раз испытала чувство, которое, должно быть, постоянно преследовало Джейсона, – она сама ощутила ужас, будучи маленькой девочкой и оказавшись в глухой провинции Индии. Написанные слова были ни на что не похожи из того, что она знала, потому что символы представляли собой не буквы, их вообще никак нельзя было объяснить – какие-то бессмысленные линии и закорючки. Она помнила, как бесплодно проводила многие часы, уставившись на знаки на перекрестках улиц и на рынках, пытаясь, но тщетно, понять их значение.

Она так боялась заблудиться и не найти дорогу обратно к родителям! Гейлен помнила свои ощущения: ужасную безысходность, одиночество и страх.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

– Не переживай. – Джейсон подошел к ней, потому что прошло столько времени с тех пор, как он последний раз целовал ее, – целый час!

Когда они проснулись следующим утром, обширные земли Уиндермира были белыми, чистыми от снега. Девственными.

– Джейсон, – промолвила Гейлен, когда они смотрели из окна спальни на мягкое белое покрывало снаружи и на изящно расписанные снегом деревья, растущие до самого серо-зеленого моря. – Ты нарисуешь это?

Джейсон подошел сзади к Гейлен, стоящей в своей скромной фланелевой ночной рубашке, и обнял ее.

– Если ты захочешь. – Он поцеловал ее в макушку, уткнувшись губами в золотисто-рыжую копну спутанных волос.

Гейлен мгновение стояла тихо. Потом она повернулась в его объятиях и нежно коснулась его щек своими тонкими белыми пальцами.

– Я хочу…

Джейсон ждал. Ее взгляд говорил ему, что она хочет не только то, чтобы он нарисовал Уиндермир в снежном великолепии.

– Люби меня, Джейсон.

Джейсон не стал спрашивать, уверена ли она. Если бы она не решилась, если бы он почувствовал хоть малейшую неуверенность в том, насколько сильно он любит ее, он бы остановился. Если бы смог. А смог бы? Он так сильно хотел ее. Ощущать ее теплое, красивое, мягкое тело рядом с собой ночь за ночью было таким непередаваемым удовольствием. И таким мучением.

Смог бы он остановиться? Да. Если бы ему пришлось. Если бы ее глаза или ее тело дали ему хоть малейший знак сомнения, он бы остановился. Его любовь к ней остановила бы его.

Но сейчас ее зеленые глаза говорили ему, что она хочет его. Время пришло. И мягкое тело под фланелевой ночной рубашкой говорило ему об этом же, судя по тому, как она прижималась к нему и двигалась в ритме страсти и желания, торопилась навстречу удовольствию и просила о ласке.

– Я люблю тебя, Гейлен, – прошептал Джейсон, прильнув к ее губам.

Они целовались, стоя перед окном при бледном утреннем свете, а снаружи тихо падал снег. Наконец Гейлен высвободилась из его объятий и, не отрывая от него глаз и ища в них любви, сняла через голову ночную рубашку.

Джейсон никогда не видел ее обнаженной. Он знал ее красивые, круглые, кремового цвета груди на ощупь и на вкус, но не видел их. И он представлял в своем воображении все остальное.

Но она оказалась даже еще более красивой, чем он ожидал. Ее округлую, мягкую женственность скромно прикрывали длинные золотисто-рыжие волосы. Джейсон сразу же вспомнил картину Боттичелли «Рождение Венеры». Это было смутное представление, потому что весь его разум и все его чувства были заняты только одним – желанием ее.