Принцесса на грани - Кэбот Мэг

Я не верила своим глазам! Выходит, я не до­статочно много для него значу — он даже не попытался обсудить со мной то, что произош­ло! Он даже не задержался, чтобы ударить Джея Пи по лицу за то, что тот пытался увести его девушку!

Наверное, это потому, что я уже не его де­вушка.

А еще, наверное, мне не стоило так уж силь­но удивляться. В прошлом году, на вечеринке, когда Майкл увидел, как я танцую сексуаль­ный танец с Джеем Пи он тоже ничего об этом не сказал. Но после того случая он и не игнори­ровал меня полностью, как сейчас.

О господи, я не могу даже думать об этом! Я надеялась, что если напишу обо всем в днев­ник, это мне поможет, но нет, не помогает. Я пишу, а руки у меня ДО СИХ ПОР дрожат. Что со мной творится? И с желудком непонятно что. Вряд ли это из-за чизбургера — с тех пор, как я его съела, прошло несколько часов, к тому же медсестра дала мне антацидные таблетки...

Ну почему, ПОЧЕМУ он ничего не сказал? Я ЦЕЛОВАЛА ДРУГОГО МУЖЧИНУ. Хоть бы что-нибудь сказал! Пусть даже «Прощай навсегда».

Прощай навсегда... О господи, сегодня ве­чером он уезжает! Навсегда.

А как же он классно выглядел, когда стоял там, такой высокий, сильный, со свежевыбри­той шеей (во всяком случае, я думаю. Хотя ре­ально у меня не было возможности подойти и проверить. Или понюхать. О господи, как я скучаю по запаху шеи Майкла! Наверняка, если бы я вдохнула этот запах прямо сейчас, у меня бы перестали дрожать руки и желудок перестал бы бурлить и кувыркаться в животе).

Майкл выглядел так, будто он ужасно потря­сен, задет...

О господи, кажется, меня по-настоящему вырвет...

10 сентября, пятница,

в лимузине по пути в «Четыре сезона»

Меня вырвало в кабинете медсестры. Хоро­шо, что Ларе вовремя меня туда доставил.

Не знаю, что на меня нашло. Я сидела себе на математике, писала в дневник, и вдруг мне представилось потрясенное лицо Майкла, ког­да я повернулась и увидела его после того, как поцеловала Джея Пи. И тут меня вдруг броси­ло в пот, и Ларе, который сидел рядом со мной, спросил:

— Принцесса, вы в порядке?

— Нет, — сказала я.

Я и глазом моргнуть не успела, как Ларс схватил меня за руку и потащил из класса в коридор, в кабинет медсестры, и поставил у раковины, куда меня и вырвало, — кажется, из меня вышел весь чизбургер с беконом, кото­рый я проглотила в обеденный перерыв.

Медсестра Ллойд смерила мне температуру и сказала, что она нормальная, но сейчас ходит желудочный грипп, и я, наверное, его подцепила. Еще она сказала, что мне нельзя оставать­ся в школе, а то я всех перезаражу.

Она позвонила к нам в мансарду, но там ни­кого не оказалось. Если бы она меня спросила, я бы ей сразу сказала, что она никого не заста­нет. В этом семестре у мистера Дж. по пятни­цам уроки только полдня, поэтому он приходит домой рано. Наверное, они с мамой поехали в Нью-Джерси посмотреть фильм — уж не знаю, что там сейчас идет на дневном сеансе, — а потом заехали в магазин за подгузниками для Рокки, по пятницам это их обычный ритуал.

Ларс решил отвезти меня к бабушке, пото­му что он не хотел оставлять меня одну в таком состоянии.

По-видимому, он считал, что для меня бо­леть в обществе бабушки лучше, чем в собствен­ной удобной постели. Я лично не видела в этом никакой логики, но у меня не было сил спорить.

Мне не хватило духу сказать медсестре Ллойд, что моя болезнь — вовсе не желудочный грипп. Что моя болезнь называется «слишком-много-мяса-после-воздержания-длиной-в-жизнь» и еще «мой-парень-отдал-свое-Драгоценное-Сскровище-другой-девушке-и-сегодня-улетает-в-Японию».

Но у моей болезни есть одна общая черта с гриппом: ни от того, ни от другого не суще­ствует таблетки.

Особенно, когда заболевание сопровож­дается еще одним: «я-поцеловала-экс-бойфренда-моей-лучшей-подруги-на-глазах-у-моего-собственного-экс-бойфренда».

Самое печальное во всей этой истории то, что мне очень хотелось позвонить Майклу и сооб­щить, что меня по болезни освободили от шко­лы. Мне всегда становится лучше, когда я го­ворю с Майклом.

Но я не могла ему позвонить. Никогда боль­ше не смогу. После того, что случилось, что я могу ему СКАЗАТЬ?

Хорошо, что в лимузине есть бумажные па­кеты на случай рвоты.

 10 сентября, пятница, 15.00,

«Четыре сезона»

Бабушка — самый неподходящий человек, с которым стоило бы оставаться, когда болеешь. Она сама никогда не болеет, во всяком случае, не помнит, каково это, когда ты болеешь, по­этому у нее нет ни малейшего сочувствия к тому, кто неважно себя чувствует.