Мужчина моей мечты - Веденская Татьяна

— Да что ты! — ахнула Соловейка. — Надо же. И в чем это выражалось?

— А в том! Он сказал, что давно заметил, что со мной что-то происходит.

— Какой наблюдательный. Это и слепой бы заметил, — фыркнула она.

— Ага. И что он очень хотел бы быть со мной вместе, несмотря ни на что, но…

— Но? — заинтригованно переспросила Ольга. — Он хотел бы остаться с тобой, несмотря на то, что ты гуляешь направо и налево, но…

— Но он видит, что я люблю другого, поэтому не хочет стоять на пути моего счастья! — выжала из себя я. — Не хочет стоять на пути, но всегда будет рядом. Если понадобится!

— Да что ты. Вот это да!.. — поразилась Ольга.

Если честно, я тоже поразилась, когда это услышала. Михаил, немного грустный, бледный, но спокойный, курил одну сигарету за другой. И говорил поистине невероятные вещи:

— Люля, я очень тебя люблю. Ты можешь в это не верить, но я люблю тебя как удивительно сильного человека, как совершенно невероятную женщину. И то, что ты сейчас делаешь, только лишний раз это подтверждает.

— Но ведь ты понимаешь, что мы не можем быть вместе! — пыталась я сбить его с этого возвышенно-романтического тона.

— Я понимаю. И понимаю также, что сам в этом виноват — опоздал, старый дурак! Так что, если можно, я бы хотел, чтобы мы остались с тобой друзьями. Хотя бы. Как ни крути, а у нас растет общий сын.

— Конечно! Конечно, мы можем остаться друзьями, — радостно кивала я, чувствуя себя последней негодяйкой. Но все же тот факт, что Михаил повел себя так благородно, очень меня устроил (вот только как бы отучить его называть меня Люлей?).

На самом деле, за эти дни я так устала от разборок, связанных с моим скорым отъездом, что я втайне боялась, что и Миша устроит мне еще одну. А так я очень радостно пообещала ему дружбу на веки вечные и выкинула его из головы. Вот только собственная циничность показалась мне ужасающей. Еще никогда, ни разу в жизни я не отказывалась от предложения выйти замуж. Да еще с такой легкостью.

К вечеру пятницы я совершенно потеряла покой. С трудом доработав банковскую вахту, я рысью полетела в садик за Артемом. Нам надо было еще проверить все собранные вещи, ведь на дворе стоял декабрь, впереди были долгие холодные месяцы, которые я планировала провести в глухой деревне, где-то в российской глубинке. Все, что я знала по дачному опыту о деревенской зиме, заставляло меня засовывать в чемоданы любые теплые вещи. Тишина, темнота, огромное бездонное звездное небо и страшный холод, который и не снился городским жителям, — вот что нас ожидало.

— Интересно, там будет хотя бы телевизор? — поинтересовались напоследок мои коллеги по работе. В обед я проставилась бутылкой «Ред лейбла», чтобы хоть как-то залить злое разочарование девушек (Олег не в счет). Как ни крути, моя жизнь переворачивалась, со мной происходили большие чудеса, большая любовь. И хоть каждая из них заверяла меня, что я обломаюсь и буду несчастна, но втайне хотела, чтобы и с ней произошло нечто подобное. С маленькими оговорками. Чтобы, например, Он все-таки оказался москвичом. На «Мерседесе». И с домом на Рублевке. Ладно, без дома, но с квартирой на Щелковской хотя бы.

— Думаю, что телевидение, электричество и мобильная связь худо-бедно наличествуют в любом уголке нашей необъятной родины, — спокойно ответила я. — Но поскольку сама я в среднем смотрю телевизор где-то полчаса в неделю, это в любом случае не будет большой потерей.

— Ты не боишься? — глядя на меня как на редкое животное, спросил Уткин. Для него все, что выходит за рамки банковских программ и начисления коэффициентов, было мертво и уныло.

— Я? Я боюсь только одного. Что это все окажется сном, — совершенно честно ответила я.

В общем, проводы прошли почти позитивно. И вот вечером я принеслась домой, держа в охапке хнычущего от волнения Темку. Дома, бледная и гордая, бродила тенью отца Гамлета Галина. Вернее, она была больше похожа на смертельно оскорбленную Офелию.

— Неужели же ты действительно решишься на это? — вздымала она руки к небу.

— А ты что, не представляешь без меня жизни? — ехидно подкалывала я ее.

— Я? — притворно возмутилась она. — Я без тебя прекрасно проживу. От тебя столько шума, столько мороки!

— Вот и будешь наслаждаться тишиной и покоем.

— Доченька, ты хоть нам звони, не пропадай! — вздыхала мама. И только бабуля (скорее всего, в силу все усиливающегося маразма) ласково смотрела на меня и желала доброй дороги и счастливого пути.