Просто о любви - Алюшина Татьяна

— Он гений! Выдающаяся личность нашего времени! — изрек Роман, но без особого напора, видя, что сестрица в негодовании, и искренне не понимая почему.

— Ну ладно, гений, но к вам-то он, повторяю вопрос, каким боком? Или вы что, во МХАТ изволили сходить, «Вишневый сад» по Станиславскому посмотрели до культурного экстаза, зашедшего так далеко?

— Мы хотели дочери дать значимое имя, понимаешь? — пояснил Роман, подрастеряв уверенность.

— Да?! Что ж тогда мелочиться! Почему не Моцарт? Скажем, нарекли бы Вольфганной, Бах, Вагнер, ну, на худой конец, Прокофьев?! — гремела, наращивая голосом децибелы, Сима.

— Мы долго думали, — поделилась Оленька выводами, приведшими к историческому решению, — но имена любимых нами композиторов трудно перекладывать на женский вариант.

— Да что ты?! — «посочувствовала» Сима такому «препятствию». — Тогда сразу бы Константиной обозначили ребенка!

— Мы хотели, — вздохнув, призналась Оленька и на всякий случай потупила взгляд, — но женщина в ЗАГСе нам отказала, потому что в реестре женских имен нашей страны такого имени для девочки нет.

— Спасибо тебе, советский чиновник! — от души возрадовалась Сима.

— Сима, что тут ругаешься? Хорошее же имя: Станислава, красивое! Говорят, что имя во многом определяет судьбу, а имя великого человека помогает! — заступился Роман за первое совместное «семейное» решение, принятое с женой, и на всякий случай обнял Оленьку за плечи.

— А о ребенке вы подумали?! — разлетался по всей квартире громовыми раскатами голос Серафимы. — Она же девочка! Вы хоть представляете, как ее будут дети дразнить?! А? Стасиком? Стасом? Или Слава КПСС? Вот вы сами как собираетесь ее называть?

Юные дарования переглянулись — нет, ну так далеко они не заглядывали — красивое имя, в честь гения, и вперед! А что еще?

— Ну?! — требовала ответа Сима.

— Ста-станиславо-ой, — пролепетала Оленька.

— Полным имечком, постоянно, я правильно поняла?

— Ну, Стасик… — выдвинул версию Роман.

— Как, как?!

— Тихо, ты, Сима, Стаську разбудишь! — вошла в комнату к спорщикам бабушка.

Прекратив дебаты, Елена Дмитриевна одновременно признала имя внучки и дала домашний, укороченный вариант.

Вот так она и стала Стаськой. Правда, княгинюшка ее всегда называла исключительно Славой:

— Если имя и вправду определяет, то Слава тоже неплохо, может, что и определит!

А насчет того, что дети будут дразнить, тетка как в воду смотрела — намучалась Стаська, но до определенной поры, пока Сима же не вмешалась и не научила, как надо действовать. Ну, это совсем другая история.

Повернув к поселку, Стаська обнаружила, что почти приехала, и удивилась.

«Ну надо же! За воспоминаниями, рассуждениями и не заметила, как добралась — качу себе и качу!»

Она смотрела по сторонам, не забывая осторожно продвигаться по скользкой, но таки расчищенной дороге — вот же тетка, провидица! По обочинам за дорогой стояли величавые сосны в снежных шапках.

Красота!

И чего сопротивлялась? Ехать не хотела?

Сейчас приедет, войдет в дом, пройдется по скрипучим половицам, вдохнет такой знакомый, ассоциирующийся с беззаботным счастьем запах, не выветривающийся даже стылой зимой — свой, особый, присущий только этому дому — немного смолистый, немного с дымком, перемешанный с еле уловимым малиновым духом. Прогуляется по поселку. Может, в лес забредет, если кто протоптал дорожки в сугробах, подышит чистым, густым от смолистости и морозца воздухом и пойдет к Василию Федоровичу чаи гонять!

Стася по дороге первым делом заехала в ближайший магазин и купила запасы пряников, его любимых, конфет, конфитюр малиновый и вишневый — тайная и скрываемая страсть старика, и чаю предпочитаемого им сорта.

Стасе исполнилось тринадцать, когда тетка вышла замуж за Евгения Симоновича, и ее стали привозить на летние каникулы сюда, на дачу. А когда ей было пятнадцать, умерла бабушка Лена, и Сима забрала к себе племянницу насовсем, и на дачу они ездили теперь уж не только летом, но и на все праздники и большую часть выходных. Соседствовали со многими, еще с детских его времен друзьями Евгения Симоновича, так как в поселке ничего не менялось до грозовых девяностых, и дети и внуки тех, кто получал участки от правительства за научные достижения и строил дома, все так же ездили в «академический городок» и носились дружными детскими компаниями по окрестностям.