Влюбленная принцесса - Кэбот Мэг

Меня удивил сам факт, что они оторвались от компьютеров и вышли на улицу. Майкл редко куда-нибудь выбирается, так как много работает над своим интернет-журналом «Крэк-хэд». Никогда бы не подумала, что увижу его на катке у Рокфеллер-центра в самый разгар рождественской суматохи.

Тем не менее он был там. И Джудит Гершнер тоже была там, в комбинезоне и курточке с капюшоном. Они мило болтали. Наверное, о чем-нибудь заумном, вроде ДНК.

Я толкнула Лилли локтем в бок – она, как раз зашнуровывала свои коньки.

– Смотри, твой братец идет.

Лилли совсем не удивилась!

– Ну, да. Он говорил, что, может быть, тоже придет.

Придет на свидание?! Прямо так и говорил? Неужели было так трудно, дорогая Лилли, сообщить об этом заранее, чтобы у меня было время морально подготовиться?

Однако Лилли не в курсе моих страданий, связанных с Майклом, так что неудивительно, что она столь нетактична к моим чувствам.

Если тихо и вежливо выразить мое отношение к сложившейся ситуации, то получится нечто вроде спокойного «ТОЛЬКО НЕ ЭТО».

Пока Майкл и Джудит оглядывались в поисках свободного места, чтобы надеть коньки, произошел такой диалог:

Я (равнодушно – Лилли): Я и не знала, что твой брат встречается с Джудит Гершнер.

Лилли (раздраженно): Я тебя умоляю! Совсем они не встречаются. Просто она была у нас сегодня, они с Майклом работали над каким-то дурацким проектом компьютерного клуба. Я сказала, что мы собираемся на каток. Ну, она и сказала, что тоже хочет пойти.

Я: Похоже, они идут сюда.

Лилли: Ну и пусть идут. Борис, тебе обязательно надо все время на меня дышать?

Я (Майклу и Джудит, когда они подошли): Привет. Майкл, я и не знала, что ты умеешь кататься на коньках.

Майкл (пожимает плечами): Одно время я занимался в хоккейной команде.

Лилли (фыркает): Ну да, ну да. А потом он понял, что командный спорт – это ерунда, так как успех зависит от выступления всей команды в целом, а не от одного человека, как в теннисе или гольфе.

Майкл: Лилли, может помолчишь?

Джудит: Обожаю фигурное катание! Хотя сама не очень-то хорошо катаюсь.

Джудит себе льстила, она вообще кататься не умеет, поэтому держала Майкла сразу за обе руки, а он ехал спиной вперед, стараясь не свалиться. Не знаю, что меня изумило больше: то, что Майкл умеет кататься задом наперед, или то, что он безропотно согласился катать Джудит. Может быть, я и не умею разводить фруктовых мошек, но зато в состоянии сама держаться на ногах, даже если на мне пара коньков.

Кенни, впрочем, решил, что кататься как Майкл с Джудит гораздо веселее, чем как все нормальные люди. Поэтому время от времени он пытался поймать меня за руку и протащить вокруг катка в стиле Майкла.

И хотя я несколько раз сказала, что прекрасно умею кататься сама, он возражал, утверждая, что дело не в этом. В конце концов, через полчаса я сдалась и позволила Кенни провезти меня по катку. Он взял меня за обе руки и покатился передо мной.

Однако выяснилось, что Кенни не умеет как следует кататься спиной вперед. Я же хорошо держусь на ногах, только если перед носом никто не маячит и не держит меня за руки. А если этот кто-то еще и постоянно спотыкается, то я, оказывается, могу на него наткнуться… И если он еще и падает, а держать меня за руки продолжает, то результат может оказаться плачевным.

Разумеется, так и произошло: Кенни грохнулся на лед, и я свалилась вслед за ним. Подбородком ударилась о его коленку, прикусила язык, и кровь брызнула прямо на джинсы Кенни и на лед. Этим событием заинтересовалась толпа туристов. Они толкались за бортиком катка и фотографировали друг друга на фоне громадной елки и Рокфеллер-центра. Но как только я упала, они все как по команде повернули головы, запричитали и принялись фотографировать девочку, истекающую кровью на льду. Типичная картина для Нью-Йорка.

Мигом подоспел Ларс, скользя по льду прямо в ботинках – он настоящий чемпион-конькобежец, спасибо его северному происхождению. А школу телохранителей он проходил в песках пустыни Гоби. Осмотрев мой язык, он достал носовой платок и велел прижать к ране. А потом резюмировал:

– Хватит, покатались.

И мы уехали. Теперь у меня отвратительный шрам на кончике языка, и мне больно говорить. И до чего обидно было терпеть унижение перед этой толпой туристов, которых зачем-то принесло посмотреть на глупое новогоднее дерево и дурацкий Рокфеллер-центр. Уж не говоря о том, что все это видели мои друзья, и что самое ужасное – Джудит Гершнер, которую, оказывается, тоже заранее приняли в университет Колумбии на медицинский факультет. Просто класс! Теперь она будет учиться с Майклом в одном университете. Она даже успела посоветовать мне обратиться в больницу потому что, по ее мнению, необходимо наложить швы. На мой ЯЗЫК. Хорошо, что она не посоветовала вовсе отрезать кончик языка.