Мой, и только мой - Филлипс Сьюзен Элизабет

Джим пришел на кухню, налил себе чашку декафа^[34]. Линн стояла у раковины, спиной к нему. Она всегда стоит спиной, подумал Джим, хотя теперь это не имело особого значения, потому что, даже поворачиваясь лицом, она позволяла ему лицезреть маску, которую являла всем, за исключением своих сыновей.

В идеальную жену врача Линн начала превращаться во время второй своей беременности. Он помнил, как радовала его появившаяся сдержанность в манерах, она более не позорила его на публике косноязычием и слишком бурным проявлением чувств. С годами он пришел к убеждению, что именно перемены в Линн уберегли от крушения их семейный корабль, хотя буквально все предрекали такой исход. Он даже начал думать, что обрел счастье.

А потом он потерял единственных внука и невестку, которых обожал. Стал свидетелем безграничного горя своего среднего сына и ничем не мог ему помочь. Вот тут у него внутри лопнула какая-то струна. Когда позвонил Кэл, чтобы сообщить о своей женитьбе, в нем вновь затеплилась надежда. Но теперь он познакомился со своей новой невесткой. Как только Кэл мог жениться на этой холодной, надменной сучке? Неужели он не понимал, что она принесет ему только несчастье?

Держа чашку обеими руками, он окинул взглядом стройную фигуру жены. И Линн до глубины души потрясла женитьба Кэла, оба они пытались понять, что заставило его сделать столь неудачный выбор. Конечно, в этой женщине чувствовалась сексуальность, влекущая мужчин, но сие не объясняло решения Кэла жениться на ней. Долгие годы они печалились из-за того, что он отдает предпочтение более молодым по возрасту и интеллектуально ограниченным женщинам, но по крайней мере все они отличались мягким характером.

Джим чувствовал, что ему не разобраться в проблемах Кэла, тем более что хватало и своих. Разговор за столом оживил далекое прошлое, теперь оно обступило его, и хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не вспоминать все допущенные им ошибки.

— Почему ты не рассказала про тот день, когда я купил у тебя пирожки? За все время ни разу не упомянула.

Она вскинула голову, и Джим решил, что она уйдет от ответа. Скажет, что не понимает, о чем речь. Но ему следовало знать, что его жена никогда не искала легких путей.

— Господи, Джим, прошло уже тридцать шесть лет!

— Я все помню, словно это случилось вчера.

Стоял прекрасный апрельский день. Подходил к концу его первый год обучения в университете Северной Каролины. Кэл родился пять месяцев назад, и он, Джим, выходил из химической лаборатории с несколькими приятелями, все они учились на старших курсах. Теперь он не помнил их имен, но тогда мечтал о том, чтобы они приняли его в свой круг. И когда один из них крикнул: «Эй, а вот и Пирожковая девушка», — сердце у него упало.

Почему она пришла сюда именно теперь, когда ее могли увидеть его новые друзья? Волна злости и негодования захлестнула его. Сколько же можно? До каких пор она будет так позорить его?

Эта коляска с отваливающимися колесами, и сама она, почти ребенок, худая и оборванная, словно только что спустилась с гор. Он забыл все, что любил в ней: серебристый смех, страсть, с которой она бросалась в его объятия, сердечки, которые она рисовала на его животе, мгновения близости, заставляющие его забыть обо всем на свете.

И по мере того как она подходила все ближе, в его ушах зазвучали все слова, которыми его родители награждали ее. Никчемность. Глайдовское отродье. Она заманила его в ловушку и загубила ему жизнь. Он должен развестись с ней, если рассчитывает получить от них хоть цент. Он заслуживает большего, чем кишащая тараканами квартира и слишком молодая девчонка с фермы, пусть даже такая нежная и веселая, что заставляет его плакать от любви к ней.

Паника захлестнула Джима, когда его друзья окликнули ее:

— Эй, Пирожковая девушка, у тебя есть ореховое масло?

— Сколько стоят два пирожка с шоколадной начинкой? Ему хотелось убежать, но он упустил момент. Его новые друзья уже разглядывали пирожки, которые она испекла ночью, пока он спал. Один из них наклонился и пощекотал животик его сына. Другой повернулся к нему:

— Эй, молодой, иди сюда. Если ты не пробовал пирожки этой девушки, считай, ты не знаешь, что такое настоящий пирожок.

Эмбер смотрела на него, смех плясал в ее глазах, синих, как горное небо. Она ждала, он это видел, что сейчас он представит ее, скажет, что она — его жена, и тогда она одарит всех радостным смехом.