Как две капли воды - Стил Даниэла

– Должно быть, я вправду сильно ударилась. Всю ночь снились совершенно омерзительные сны.

Сны, которые по-прежнему преследовали ее.

– Неудивительно. Доктор пообещал, что через несколько дней ты встанешь, а пока закрой глаза и спи, – велела Виктория.

Пока сестра не поправилась, девушка не отходила от нее – причесывала, умывала, кормила…

Поднявшись наконец с постели, Оливия твердо решила, что призраки, преследовавшие ее все это время, не что иное, как игра воображения и глупые видения. Правда, некоторые из них до сих пор ее смущали. Неужели Чарлз действительно… гладил ее по щеке… они ехали в коляске… и он плакал…

– Ну как, лучше? – спросила Виктория, помогая ей впервые спуститься к ужину.

– Намного, – без особой убежденности подтвердила Оливия, полная, однако, решимости вновь стать прежней. У нее нет времени думать о всякой чепухе! – Ну а теперь пора заняться подготовкой к свадьбе!

Виктория ничего не ответила, а Оливия постаралась выбросить из головы все, кроме своих грандиозных планов. И нечего обращать внимания на странный трепет в сердце!

– Ты прекрасно выглядишь! – воскликнул отец, радуясь выздоровлению дочери. Она тоже была счастлива находиться рядом с ним, подальше от тревожных грез, витавших в ее спальне. Они преследовали ее много дней, и находиться наедине с ними просто невыносимо!

– Спасибо, папа, – тихо ответила она, и девушки молча заняли места по обе стороны от Эдварда.

Глава 11

Как оказалось, в январе и феврале Чарлз был слишком занят, чтобы приехать в Кротон, поскольку готовился к важному процессу и по-прежнему улаживал многочисленные дела будущего тестя. Зато Оливия планировала на конец февраля поездку в Нью-Йорк, чтобы заказать подвенечное платье сестре. Виктория неохотно согласилась, но куда больше интересовалась новостями из Лондона. Эммалайн Панкхерст, просидев год в тюрьме, была освобождена и уже организовала нападение на министерство внутренних дел. Разъяренные дамы перебили все окна, а до того успели поджечь Теннисный клуб – и все во имя свободы женщин.

– Так им и надо! – истово твердила Виктория, услышав столь волнующие вести. Со времени помолвки она повсюду проповедовала идеи феминизма.

– Виктория! – упрекнула Оливия, шокированная неуместными выходками сестры. – По-моему, это отвратительно! Как ты можешь одобрять подобные действия?!

В своей последней речи Панкхерст разглагольствовала о взрывах.

– Они борются за правое дело, Оливия. На войне как на войне. Приходится иногда идти на насилие. Женщины во всем равны мужчинам.

– Глупости! – перебила Оливия, раздраженная упрямством сестры. – Ты представляешь их какими-то дикими зверями в клетках!

– А тебе не приходило в голову, что это именно так и" есть? Только не дикие, а домашние животные, которых в любое время можно выкинуть на улицу. Вот что отвратительно!

– Ради Бога, не повторяй только эту чушь на людях! – фыркнула Оливия, уничтожая сестру взглядом. Спорить с ней безнадежно! Совершенно помешалась на своих суфражистках!

И чтобы сменить тему, Оливия принялась показывать ей рисунки нового платья, на которые Виктория взирала с полным безразличием. Она уже попросила Оливию выбрать фасон по своему вкусу и даже предложила, чтобы та отправилась за покупками сама, поскольку ей никуда не хочется ехать.

– Это плохая примета, и я на такое не пойду, – наотрез отказалась Оливия.

Иногда она была готова придушить сестру, особенно когда речь заходила о свадьбе. Оливии, как обычно, приходилось думать обо всем. Ома вытянула из сестры имена тех, кого Виктория хотела бы пригласить, и Чарлз незамедлительно прислал свой список. Они обменивались вежливыми короткими письмами, и в одном он сообщил, что у него много приятелей, друзей и деловых знакомых, которые обязательно должны быть на свадьбе. У Эдварда было двести кандидатур, у девушек – пятьдесят, так что всего набралось человек четыреста. Оливия считала, что приедут триста: многие были слишком стары, или жили слишком далеко, или приглашались только из вежливости. Венчание должно было проходить в кротонской церкви, прием назначили в Хендерсон-Мэнор.

Оливия, разумеется, будет подружкой невесты, Джеффри – подателем колец, и Виктория решительно отказалась от других подружек.

– Никого мне не нужно, кроме тебя, – твердила она, окутанная облаком табачного дыма, как-то ночью, когда сестры в сотый раз обсуждали предстоящую свадьбу.