Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия

— Это не… Мы не должны были… Я не должен был… — Он никак не мог договорить эту ужасную фразу. Но наконец справился: — Я во всем виноват. Прости, Кристина, я не должен был приходить к тебе сегодня ночью.

— Нет. Это моя ошибка и моя вина. — Я вдруг осипла, как будто долго бежала вверх по лестнице. — У тебя есть Мария, тебя ждет большая вечеринка, важный день, тебя ждет твоя работа и множество людей, которые зависят от твоих решений и твоих слов. Так что не волнуйся. — Я пыталась помочь ему найти правильные слова. — Давай забудем о том, что случилось. И пожалуйста, — я прижала руки к груди, голос мой срывался, — прости меня. Я извиняюсь от всего сердца за то, что была слишком…

Слишком требовательной? Эгоисткой, которая думала только о себе, когда следовало бы думать о нем? С чего мне начать?

Он мрачно смотрел на меня.

Я попыталась поднять взгляд, посмотреть ему в глаза, но не получалось. Я чувствовала себя отвратительно.

— Прости, — прошептала я и быстро прошла в спальню. — Мне бы не хотелось бросать тебя одного, и если ты…

— Со мной все прекрасно, — сказал он.

Он, конечно, подавлен, но, пожалуй, я должна согласиться. Мое присутствие сейчас уже ничем не поможет. Придется рискнуть и оставить его одного.

— Увидимся позже, на вечеринке?

Я замерла.

— Ты все еще хочешь, чтобы я пришла?

— Конечно.

— Адам, ты вовсе не должен…

— Я хочу, чтобы ты там была, — твердо сказал он, и я кивнула. Но про себя подумала, что, когда Мария будет рядом с ним, я ему буду уже не нужна, хоть сейчас он, возможно, считает иначе.

Я держалась до последнего и, лишь добравшись до дома, рухнула на кровать и разрыдалась.

Я зарылась под одеяло с головой и не хотела ничего знать обо всем остальном мире. Я ни о чем не думала, ничего не слышала, а просто лежала и тупо мечтала, чтобы все вернулось обратно. Но у меня никак не получалось… Прошлая ночь казалась мне такой замечательной, это было больше чем просто секс, такого я никогда раньше не испытывала. Адам был нежным и любящим, он ни в чем не сомневался и нигде не сфальшивил, я чувствовала связь между нами. Никакого промедления, никаких пробных поцелуев или прикосновений. Если бы в тот момент у меня возникло хоть малейшее сомнение, если бы я уловила хоть что-то неверное, ложное в его взгляде, но… одного поцелуя хватило, чтобы я поняла: это самое лучшее и естественное из всего, что могло бы со мной произойти. Это было совсем не похоже на случайный секс на одну ночь, это было удивительно нежно, мы занимались любовью, как будто все предыдущее с нами вело именно к этому. Ну, или Адам божественно хорош в постели, а я полная дура в этом смысле, вот и не разобралась…

Я игнорировала телефон и дверь, но нельзя сказать, что кто-нибудь так уж ко мне рвался. Я это знала, потому что проверяла. Телефон я взяла под одеяло, и поскольку выключила звук, то беспрерывно просматривала, не появился ли кто-нибудь, кого можно игнорировать. Никого. Было субботнее утро, и большинство людей еще спали или наслаждались радостями семейной жизни, им было не до эсэмэсок. Даже Адаму. Впервые за две недели мы были порознь, и я дико по нему скучала. В моей жизни образовалась пустота.

В дверь позвонили.

Сердце у меня подпрыгнуло от радости. Вдруг это Адам пришел предложить мне свое сердце на блюдечке, а еще того лучше, на листе кувшинки. Но в глубине души я твердо знала, что это не он.

Снова позвонили, и я удивилась. Ведь никто не знает, что я тут живу, кроме моих домашних и самых близких друзей. А большинство друзей заняты сейчас своими мелкими детьми или маются с похмелья. Если только это не Амелия. Я знала, она поняла вчера по телефону, что я в печали, и я бы не удивилась, если бы она притащилась с двумя стаканами кофе и пакетом кексов, чтобы меня приободрить. Она уже не раз так делала. В дверь снова позвонили, и я, обнадеженная перспективой горячего кофе и сочувствия, отбросила одеяло и, не заботясь о том, как выгляжу, потащилась к двери. Распахнула ее, ожидая увидеть надежное плечо, в которое можно будет выплакать все мои беды, а вместо этого увидела Барри.

Он, кажется, удивился не меньше моего.

— Не думал, что ты здесь, — сказал он, оглядев меня с ног до головы.

Я поплотнее запахнула шерстяную кофту.

— Тогда чего названивал?

— Не знаю. Раз уж пришел, хотел убедиться, что тебя нет. — Он пожал плечами. Снова оглядел меня снизу доверху. Мой вид его явно не впечатлил. — Кошмарно выглядишь.

— Потому что кошмарно себя чувствую.

— Ну и поделом тебе, — язвительно сообщил он.

Я закатила глаза.

— Что тебе надо?

— Принес кое-какие твои вещи.

Похоже на предлог, чтобы прийти и снова начать меня изводить. Там небось старые телефонные счета, наушники и пустые коробочки от CD.

— Я знаю, тебе они нужны, — сказал он и развернул тряпку. Я увидела мамину шкатулку с драгоценностями.

И немедленно расплакалась, слезы потекли ручьем. Он растерялся и не знал что делать. Раньше он бы начал меня утешать, но теперь мы просто стояли как чужие. Два совершенно посторонних человека. Хотя посторонние нередко проявляют сочувствие, а тут я рыдала, а он на меня тупо смотрел.

— Спасибо тебе. — Я шмыгнула носом и попыталась успокоиться.

Взяла у него шкатулку, а он неловко переминался с ноги на ногу и не знал, куда девать руки. Наконец сунул их в карманы.

— Я также хотел сказать… — начал он.

— Нет, Барри, пожалуйста, не надо, — слабо запротестовала я. — Честное слово, я больше не могу слушать то, что ты хочешь мне сказать. Мне жаль, очень-очень жаль, жальче, чем ты можешь это себе вообразить, что я тебя обидела. Я поступила ужасно, но я не могу заставить себя любить тебя так, как ты того заслуживаешь. Мы с тобой не подходим друг другу, Барри. Я не знаю, как мне еще перед тобой извиниться, не знаю, что я еще могла бы сделать. Остаться? Чтобы мы оба были абсолютно несчастны? Господи… — Я яростно утерла слезы. — Барри, я знаю, что была неправа, прости меня. Прости. Ладно?

Он сглотнул, умолк на какое-то время, и я приготовилась к очередной порции оскорблений.

— Я хотел сказать… извини меня, — пробормотал он.

Этого я не ожидала.

— За что именно? — спросила я, не в силах сдержать злость. — За то, что расхреначил машину Джулии? За то, что снял деньги с нашего общего счета? Или за то, что оскорблял моих друзей? Да, Барри, я тебя обидела, я знаю, но я не втягивала в наши дрязги других людей.

Он отвернулся. Все его сожаления, похоже, испарились.

— Нет, не за это, — сердито ответил он. — Я не за это хотел извиниться. — Он снова обрел свой обычный тон. — Я хотел попросить прощения за ту голосовую почту, что тебе отправил. Мне не следовало этого говорить. Я был неправ.