Мужчины как дети - Веденская Татьяна

– Митя, а ты знаешь, что ты на мою первую любовь походишь, как две капли воды? – спрашивала у него Ника, счастливо прижимаясь щекой к его груди.

– Чем же?

– Так же пьешь и не бреешься, – смеялась она. – И материшься. И наглый такой же.

– Интересно девки пляшут, – Митя делал вид, что обижается, но на самом деле он считал, что мужчина и должен быть брутальным. То есть слова такого – «брутальный» – он не использовал в своем лексиконе, но, когда смотрел в зеркало на свою помятую, небритую и немного опухшую, но все еще симпатичную синеглазую физиономию, она ему нравилась, и он считал, что именно так и должен выглядеть настоящий мужчина.

– Я всю жизнь жила только для того, чтобы тебя встретить, – романтично вздохнула Ника.

– Да ты просто тогда на любого бы бросилась с недотраха, – возразил ей брутальный Митя, хотя мысль о том, что такая вот красотка, вся из солярия, вот уже несколько месяцев подряд глаз не сводит с него, с Мити, с жителя Гольянова, из пятиэтажки, ему льстила. Но Ника была уверена, что встретила любовь, которая, как известно, зла. Во всяком случае, таких чувств, такого огня, в котором бы она горела месяц за месяцем, не случалось еще в ее жизни. И нравилось ей именно то, что он, Митя, мужчина из ее грез, такой простой, так же любит посидеть на кухне, забравшись на стул с ногами, выпить по рюмашке, поговорить о жизни. И пойти в кино на последний ряд, чтобы посмотреть какую-нибудь бессмысленную американскую трагедию. И лопать попкорн. А потом идти с пивом в парк, гулять, громко гоготать над пошлыми анекдотами. И даже справлять свою малую нужду за ближайшим деревом – все это было так похоже на ее детство, но теперь почему-то совсем не претило ей, а наоборот – только так она и могла расслабиться, почувствовать себя самой собой. Нет, это не значит, что ее первый муж, ее Степанов был образцом культуры и воспитания. Нет, он был скорее хищником, жутким аллигатором, способным одним укусом переломить хребет маленькой глупой овце, на которой женился от чистой скуки и из соображений престижа. С ним не сходишь по нужде за кустик и семечек не полузгаешь, с ним Ника вообще старалась стоять по стойке «смирно» и не отсвечивать лишний раз. Хороший аллигатор – мертвый аллигатор. А Митя был как будто из одной стаи.

– Ничего удивительного, все мы остаемся детьми того скотоприемника, из которого вышли, – легко и без всякой философии разъяснил этот феномен сам Митя. – Я сам вырос у мамки в деревне, а их потом в Москву перевели, на трикотажный завод. Так и остались, в пятиэтажке, в клоповнике этом. Скоро, может, снесут.

– Нет, ну у вас там нет никаких условий для жизни, – возмутилась Ника. Случалось, что Митя водил ее к себе и даже оставлял ночевать, хотя Ника и возмущалась, что просто не представляет себе, как можно жить в одной малюсенькой квартире размером с ее гостиную, да еще совместно со старой бабкой-маразматичкой и с буйным алкоголиком-папашей.

– Они у меня мировые, – строго отчитал ее Митя, так что эту тему она боялась поднимать. Да, на ее дом Митя среагировал странно, ходил по нему, как по музею, а на ее идею заняться любовью на шкуре, прямо у камина, в холле на первом этаже, сказал, что на шкуре у него не встанет.

– И окна у тебя огромные. Может, кто-то на нас будет смотреть, а я и не узнаю.

– Кому тут смотреть? – возмутилась Ника. – Кругом заборы.

– Ладно. Пошли наверх, – скомандовал Митя, и с тех пор в ее доме он нормально чувствовал себя только наверху, в комнате, где в свое время был степановский кабинет. Ника давно уже переделала ее в небольшую гостевую, убрав сейф и несколько стеллажей. Добавила диван, поставила телевизор – все это только для того, чтобы нигде в доме ничто не напоминало ей о первом муже. Слишком тяжело было вспоминать, что когда-то он еще был живой.

Почему теперь Митя облюбовал именно это место в ее доме – она не понимала. Какая неумолимая мужская логика заставила его застолбить за собой именно кабинет – неизвестно, но Ника и не интересовалась. Она вообще ничего не хотела знать, а еще меньше хотела о чем-либо задумываться. Впервые за много лет она была счастлива по-настоящему. Рядом с красивым и молодым мужчиной, который пришел в ее жизнь, и в ней остался, и, кажется, не собирается никуда уходить. Она совсем уже разыгралась, изображая семью, – она ждала его после работы, правда, не понимая, зачем он продолжает туда ходить и так часто оставляет ее одну. Она ревновала его к его многочисленным друзьям, она устраивала ему допросы, если слышала, как ему звонили какие-то бабы – а они звонили, и довольно часто. Они иногда даже серьезно ругались, и она совсем было уже приняла его как своего мужа, хотела даже дать ему дополнительный комплект ключей от дома, но он не взял. Сам не взял.