Аромат колдовской свечи - Калинина Наталья Дмитриевна

• Did I disappoint you?
• Or leave a bad taste in your
• mouth?
• You act like you never had
• love
• And you want me to go without
• Well it’s too late
• Tonight
• To drag the past out
• Into the light

«…Я разочаровал тебя, или от меня у тебя остался плохой привкус во рту. Ты ведешь себя так, как будто у тебя никогда не было любви, и хочешь, чтобы я тоже остался без нее. Но сейчас уже поздно, чтобы тянуть из прошлого в настоящее…» Боно не даст совета, как выбраться из-под обломков, в его голосе – та же тоска, что и в душе Андрея. Он может лишь на четыре минуты, которые длится песня, складно озвучить расколотые мысли, о которые можно обрезаться. Он не предсказывает будущее, как цыганка – по ладони, и не делает археологических раскопок в прошлом. Он просто живет твоими переживаниями эти четыре минуты, которые растягиваются до вечности.

Лилька была кратка. Впрочем, она никогда не была склонна к долгим путаным объяснениям. Она и сейчас, закрывая дверь в свою старую жизнь с Андреем и открывая дверь в новую – с другим мужчиной (кажется, с блестящим коллегой на не менее блестящей иномарке, с блестящей карьерой и со счетом на ослепляющей своим сиянием голд-карте), была до невыносимого краткой. Да, ухожу. Да, разлюбила тебя. Да, люблю другого. Да, он, в отличие от тебя, – состоявшийся в жизни человек. Состоявшийся или состоятельный? Да, и состоятельный тоже. Я отдала тебе лучшие годы, а взамен не получила ни-че-го. Какая любовь? (Саркастический смех.) Ее на хлеб не намажешь. Она при пустом кошельке и вечных долгах тускнеет, как дешевая бижутерия, с нее облезает лак, она становится дешевкой. Пустышкой.

«Красивая женщина достойна красивой жизни», – слова блестящего хлыща с голд-картой, небрежно переданные Лилькой.

• One love
• One blood
• One life

«Одна любовь, одна кровь, одна жизнь…»

А руки уверенно лежат на руле, они будто знают, что делать, они слились в единое целое с рулем, как нога – с педалью газа. Сейчас машина – это его мозг. Она и любовь, и кровь, и жизнь. Она знает, куда везти потерявшего управление собственной жизнью хозяина. Пока свет фар рассекает сумерки, есть надежда, что когда-нибудь свет рассеет тьму, затопившую его жизнь. А пока позади – обломки. Осколки. Осколки – в душе. Осколки – в квартире, в которой он бушевал, разбивая свою боль вместе с тарелками, зеркалами, компакт-дисками и флаконом дорогущих духов, о которых мечтала Лилька и которые он хотел подарить ей сегодня на праздник. Теперь, наверное, до конца своей долгой или короткой – как карта ляжет – жизни он будет ненавидеть этот холодный аромат, ставший для него символом разбившихся отношений.

Домой возвращаться нет смысла, там ничего нет, кроме липучего аромата и хрустящей под подошвами стеклянной крошки. Андрей не придумал ничего лучше, как найти какой-нибудь бар – первый попавшийся бар – и там, за стойкой, в компании смазливой или не очень барменши или болтливого или, наоборот, молчаливого бармена скоротать время до утра. А дальше – как получится. Черт возьми, действительно, как получится…

Задумавшись, он слишком поздно заметил габаритные огни притормозившей впереди машины и слишком резко нажал на педаль тормоза, и в следующее мгновение его «жигуленок» завертело на скользкой дороге и выбросило на встречную полосу. Вспышка фар от встречной машины, истошный визг тормозов и сопровождающийся звоном битых стекол сильный удар. Боль. Темнота.

* * *

– Знаешь, а я чуть не совершил ошибку, – признался Егор, когда они после танца вернулись обратно за столик. Официант на их столе уже сменил тарелки и принес горячее – жаркое.

– Ошибку?

– Да. В тот вечер, когда мы сидели втроем у тебя – я, ты и твой друг Андрей, – я, после того, как ушел, поехал не домой, а к своей бывшей невесте. И чуть было… Понимаешь, я не люблю ее уже, да и, наверное, не любил. После расставания мы с ней больше не виделись, но когда я приехал к ней, чуть было не оступился.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – перебила его Ника. Ее лицо приняло такое серьезное и вместе с тем растерянное выражение, что Егор невольно улыбнулся.

– Зачем? Помнишь наш разговор по дороге в деревню об отношениях как о книгах? Так вот, моя «книга» уже дочитана до конца и поставлена на самую дальнюю полку, с которой я не собираюсь ее доставать. И это я понял, когда чуть было не совершил ошибку. И понял еще то, что в моих руках – новая «книга», которую я хотел бы открыть. Я предвкушаю, что новая история захватит меня куда серьезней, чем все предыдущие. И я этого немного боюсь и беспокоюсь, а разделят ли со мной желание погрузиться в этот сюжет… Но я, по крайней мере, постараюсь сделать все возможное, чтобы девушка, которая мне нравится, поставила на полку измусоленную книгу, сюжет которой уже не переписать, ради новой, чья история может оказаться куда интересней. И, главное, серьезней.