Удивительная женщина - Робертс Нора

— Вы говорите, что дело о разводе возбудила Эбби?

— Совершенно верно. Возможно, она размазала его по стенке, как, безусловно, поступила бы я, но не выдвинула обвинений в прелюбодеянии и не потребовала алиментов. Все, чего она хотела, — это оставить себе ферму и некоторую сумму на содержание детей. Он тогда спутался с Лори Бруэр, и они пустились в настоящий загул. Иногда это его, должно быть, беспокоило. Потерю страсти к гонкам он компенсировал другим. У него была жена, которая была привязана к нему, и двое замечательных детей, которых он променял на стиль жизни, ведущий к разрушению. Сейчас я понимаю, что он чувствовал, потому что он звонил мне за несколько дней до своей гибели. Одному Богу известно почему. Вряд ли я ему сочувствовала. Он сказал, что звонил Эбби и просил ее передумать, но она отказалась. Он просил, чтобы я заступилась за него. Я сказала, что ему пора повзрослеть. Пару дней спустя он разбился.

— И у нее осталось чувство вины, потому что она собиралась с ним развестись?

— Вы точно удавливаете мою мысль. — Она постучала красиво накрашенным ноготком по ограждению. — Бесполезно было уговаривать ее не чувствовать себя виноватой, не позволять ей наказывать себя.

У Дилана тоже существовал комплекс вины, но он сосредоточился на последних словах Шантел.

— Что вы имеете в виду под словом «наказывать»?

— Вы когда-нибудь задумывались, как трудно содержать в порядке такой большой дом, воспитывать двоих детей? — Шантел вздохнула. — Я уж не говорю эмоционально и физически, но даже материально.

— Рокуэлл был богат.

— Рокуэлл был богат, Дженис была богата и сейчас богата. Эбби же не получила ни цента! — Она помотала головой, прежде чем он успел ее перебить. Всякий раз, думая об этом, она испытывала приступ злобы. — Она позаботилась о том, чтобы Эбби не досталось ни цента из семейного трастового фонда, ни для нее, ни для фермы, ни для детей.

Злоба Шантел стала понемногу передаваться Дилану. Он вспомнил все, что сказал Эбби, с того первого дождливого дня на кухне до того утра, когда увидел, как она укладывает в сумочку резиновые перчатки. Внутри у него все переворачивалось от мысли, что теперь ему придется с этим жить.

— Как ей удалось сохранить ферму?

— Она взяла ссуду.

Во рту у него возник привкус горечи, не имеющий никакого отношения к табаку. Он не верил в нее, не очень верил в собственные чувства. Она была слишком горда, чтобы рассказать ему то, что только что рассказала Шантел.

К черту гордость! Разве он не имеет права знать? Разве он не имеет права… Приводя в порядок свои мысли, он смотрел на огороженный участок и горы за ним. Нет, дошло вдруг до него, задета его гордость как человека, так и писателя! Она знала, что он думает о ней, и мирилась с этим…

— Почему вы мне это рассказываете?

— Потому что должен найтись человек, который мог бы внушить Эбби, что она ни в чем не виновата и не могла предотвратить случившееся! Я думаю, что вы и есть тот самый человек! Мне кажется, у вас хватит и сил, и характера, чтобы сделать ее счастливой! — Шантел вздернула подбородок, и глаза ее потемнели.

Дилан улыбнулся:

— Вы взрывоопасная женщина! Сначала я этого не заметил!

Шантел улыбнулась в ответ:

— Я тоже сначала кое-чего в вас не заметила!

Мадди выглянула из двери черного хода:

— Шантел! Лимузин уже ждет!

— Иду, иду! — Шантел отступила назад и окинула Дилана проникновенным взглядом. — Еще одно, Дилан! Если вы обидите Эбби, вам придется иметь дело со мной!

— Достаточно ясно! — Он протянул ей руку.

Словно удивившись и ему, и самой себе, Шантел крепко пожала ее:

— Удачи вам, Дилан!

— Благодарю вас!

Прощание было долгим, шумным и слезливым. Мадди подошла к Дилану и крепко и нежно обняла его, прошептав на ухо:

— Удачи вам, Дилан! Мне кажется, вы очень ей подходите! — Отступив на шаг, она произнесла: — Добро пожаловать в новую семью, Дилан!

Каждый член семьи дважды обошел лимузин, прежде чем сесть в него. Мальчишек удалось уговорить успокоиться и сесть в него только после того, как они ощупали и нажали на каждую кнопку. Опустив и подняв стекла в боковых окошках не менее полдюжины раз и включив теле- и стереосистему, они разрешили Эбби тронуться с места и подвести лимузин к крыльцу, чтобы погрузить всех отъезжающих. Безмятежный, как океанский лайнер, лимузин проехал по колее проулка.