Ночные кошмары - Робертс Нора

– Я не думала, что ты у нас такой деловой, – начала Селия. – Поразительно, как быстро ты обставил дом.

– Мне здесь жить. – Он опустился на табуретку. – А эта обстановка, по-моему, очень неплохо смотрится.

– Пожалуй. – Она обвела взглядом простую мебель скандинавского стиля с темно-синей обивкой. – Но тут не чувствуется твоей индивидуальности.

– Просто у меня слишком многое пропало. – Он пожал плечом. – Ничего, со временем все наладится.

– Угу. – Селия умолкла, отвернулась и начала доставать тарелки и кружки, пытаясь не дать воли гневу. При мысли об этой стерве Карин ей хотелось рвать и метать.

– А где отец?

– Где же еще, как не на баскетбольной площадке? – Она налила кофе и выложила пирожные на тарелку. Пока Селия открывала холодильник, Ной успел схватить эклер и сунуть его в рот. – Лучше бы ты пользовался соковыжималкой, чем покупал готовое.

Рот Ноя был наполнен баварским кремом, и ответ оказался неразборчивым. Поэтому Селия только покачала головой и налила в стакан апельсиновый сок.

Она прислонилась к буфету и начала следить за жующим сыном. Глаза у него были воспаленные, волосы взлохмачены, а майка порвана на плече. Ах ты, господи…

Ной улыбался и облизывал пальцы, испачканные кремом и шоколадной глазурью. «Мать у нас – прелесть», – думал он, глядя на ее волосы цвета меди и зоркие ярко-голубые глаза.

– Ты чего?

– Да вот думаю, что ты у нас очень симпатичный.

Он улыбнулся еще шире и потянулся за вторым пирожным.

– А я то же самое подумал о тебе. Что удался в мамочку. Что она у нас – красотка. И что сейчас у нее что-то на уме.

– Это верно. – Селия обошла стол, села, положила ноги на соседнюю табуретку, взяла Кружку с кофе и сделала глоток. – Ной, ты знаешь мое правило: не вмешиваться в твою личную жизнь

Его улыбка померкла.

– Ага. Я всегда ценил это.

– Вот и хорошо. Поэтому я надеюсь, что ты выслушаешь меня.

– Угу…

Она пропустила этот ответ мимо ушей и поправила волосы, заплетенные в старомодную толстую косу.

– Сегодня утром мне позвонил Майк. И рассказал о том, что случилось вчера вечером.

– На Западе нет большего болтуна, – пробормотал Ной.

– Он заботится о тебе.

– Ничего особенного не случилось. Зачем ему понадобилось обращаться к тебе?

– А разве не он обратился ко мне, когда тебе было двенадцать лет, а один прыщавый малый решил, что ты боксерская груша, и колотил тебя каждый день после школы? – Она подняла бровь. – Он был на три года старше тебя и вдвое тяжелее, но ты не сказал мне ни слова.

Ной хмуро уставился в кружку, но его губы невольно дрогнули.

– Дик Мерц. Ты поехала к нему домой, подошла к его неандертальцу-папаше и вызвала его сына-фашиста на пару раундов.

– Бывают времена, – чопорно сказала Селия, – когда трудно оставаться пацифисткой.

– Я гордился этим всю жизнь, – сказал ей Ной, но тут же стал серьезным. – Ма, но мне больше не двенадцать лет, и я сам могу постоять за себя.

– Но Карин тоже не твоя одноклассница. Оказалось, что она опасна. Вчера вечером она угрожала тебе. О господи, она грозила сжечь дом вместе с тобой!

Майк, идиот…

– Ма, это только разговоры.

– В самом деле? Ты уверен? – Ной открыл рот, но взгляд матери заставил его промолчать. – Я хочу, чтобы ты потребовал ограничить ее дееспособность.

– Ма…

– В данных обстоятельствах полиция имеет на это полное право. Я думаю, этого будет достаточно, чтобы напугать ее и заставить держаться от тебя подальше.

– Не буду я ни о чем просить.

– Почему? – Удивительно, как много искреннего страха может поместиться в одном слове. – Потому что это не по-мужски?

Он наклонил голову.

– О'кей.

– Ох! – Селия с досадой поставила кружку и оттолкнула табуретку. – Это невероятно глупо и близоруко! Тебе нужен щит для задницы!

– Постановление об ограничении дееспособности – такой же щит для моей задницы, как фиговый листок для передницы, – заметил он, глядя на гневно расхаживающую по кухне мать. – Карин быстро потеряет ко мне интерес, если просто не будет меня видеть. Тем скорее она переключится на другого беднягу. Кстати, в ближайшие месяцы мне предстоит немного попутешествовать. Через несколько дней я улечу в Сан-Франциско.

– Остается надеяться, что ты вернешься не к пепелищу, – бросила Селия и шумно выдохнула: – Черт, просто руки чешутся!

Ной улыбнулся и развел руками.

– Ну, поколоти меня.