Я подарю тебе любовь - Алюшина Татьяна

Она при внимательном рассмотрении оказалась симпатичной даже. Худенькая, правда, а он предпочитал женщин высоких, статных, стройных, не субтильных, которых не страшно и обнять, при его-то силе в руках.

Но и эта, хоть и худенькая, не «доска», при груди приятной и попке, как называет его друг Вадим такую форму принадлежности женского тела: «Попка на отлет!» — то есть ладненькая такая.

Девушка больше отмалчивалась, сверкала светло-золотистыми, почти прозрачными, злыми глазами. Злилась, точно. Это Дениса с ней немного примирило, не так, чтобы до дружеского пожатия рук, но и не враждебное отторжение, возникшее поначалу. Он понял, что она и на самом деле не знала о готовящемся знакомстве. Ну, хоть не один он тут невинно участвующий!

«Здрасте!» — и ведь поздоровалась как подросток — антагонист ко всем взрослым делам и выступлениям. Сразу поняла, что происходит.

Он хмыкнул довольно, даже головой покрутил, вспоминая, как она с ним прощалась: «Вы мне не понравились!»

«Молодец! — похвалил мысленно. — Прямо и без выкрутасов словесных. А это ее: «Не верьте! Врут! Льстят, скорее всего!» Ишь какая ершистая!

Но и при одобрении ее прямолинейности она ему не понравилась. Воюет почему-то, и с кем — неизвестно, и все больше нападает, а не в обороне отсиживается. Да и ситуация, в которой они оказались не по своей воле, скажем прямо, к взаимному интересу не располагала, как раз наоборот.

Однако маму и Зою Львовну тоже можно понять, исходный порыв, как водится, благородный, но результат обычный для благих намерений.

И почему-то, когда припарковал машину у дома, вышел и включил сигнализацию, он снова вспомнил эти золотистые, почти прозрачные, злые глаза.

— Журналистка, — усмехнулся, качнув головой. И на том о девушке помнить и думать перестал.

— Василий Федорович, ну как? — крутилась перед Васькой Лена, демонстрируя свой наряд.

Наряд старательно продумывался, чтобы не слишком вызывающе и не строго-официально. Элегантно, немного прямых линий, смягченных шелковыми складками блузы, каблук не заоблачно модельный, средний, но Лена и таких не любила. Ну вот не любила она каблуки, хоть и помнила женскую заповедь; «Сошла с каблука — сошла с дистанции!»

С дистанции она сошла четыре с половиной года назад, расставшись с единственной любовью в своей жизни, и возвращаться в «забег» не торопилась, а попросту и не собиралась. Да при ее тяжеленьких сумочках и ноутбуке, которые приходится на себе таскать, порой весьма оперативно бегая по городу, на плоском ходу как-то и веселее, и удобнее.

Но сегодня совсем иная тема!

Сегодня с собой сумочка в тон туфлям и только блокнот, пара ручек, маленький диктофон и необходимость расположить к себе и разговору собеседника.

— Вот теперь самое то! — одобрил Василий Федорович третий вариант прикида. — В самый раз с поставленной задачей. И перестань так нервничать, Лена! Тем более ты говоришь, что это интервью запоздало, его бы раньше…

— Запоздало для других целей, а я на его основе сделаю классную статью! — крутилась она перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.

— Вот и расслабься! А то что-нибудь там ляпнешь «не в малину»! — посоветовал Василий.

— Я расслаблюсь по дороге! — заверила Ленка. — Господи, да Забарин его полгода уговаривал на это интервью, а я Забарина доставала, а он ни в какую! И тут — здрасте! «Я книгу прочитал, готов пообщаться с этой журналисткой!»

— Прям вот так и сказал? — сильно засомневался Васька.

— Ну, не так прямо, более корректно, и что-то там про «приятно удивлен».

— Вот видишь! Хватит, Лен, перестань вертеться, а то опоздаешь! Все в полном поряде! Ты красотка! — руководил Васька, оттолкнув Лену от зеркала и выводя в прихожую.

Она надела плащик, покидала в сумку телефон, пудреницу, помаду, проверила, не забыла ли диктофон.

— Так. Все. Пошла! — подбодрила себя. — Да, Василий Федорович, думаю, часа два-три мне хватит, вернусь, и поедем куда-нибудь на природу, ты пока тут решай, в какой парк.

— Лена, не суетись! — требовательно остановил ее Васька. — Все, езжай уже!

— Ладно, — решительно вздохнула она, — поехала!

Поцеловав Ваську в щечку, Лена еще разок решительно вздохнула и выскочила за дверь. Она ужасно не любила оставлять Ваську одного. Все еще боялась за него, необоснованно и глупо, но поделать с этими страхами ничего не могла и использовала любую возможность, чтобы находиться рядом как можно больше. Даже к друзьям школьным в гости не отпускала, настаивая на том, чтобы они тусовались у них дома. Василий Федорович все ее страхи понимал, не спорил, и школьные компании в их квартире не переводились. Родители друзей со спокойной душой отпускали ребят к ним в гости, ибо тут имелся пригляд в лице Зои Львовны, если Лена отсутствовала, да и личность самого Василия вызывала у взрослых глубокое уважение.