Обмен женихами - Мазаева Ирина

Леночке страстно хотелось сказать, что все это неправда, что Коленька ее любит, что он ее поймет, но будучи девочкой умной, она понимала, что Дуська во многом – ох как во многом! – права.

Коленька был «мужиком» в самом ужасном смысле этого слова: он считал, что всегда прав, считал, что его слово – закон, считал, что женщина на то и женщина, чтобы всегда слушаться мужчину. Леночка не могла этого не замечать. Стоило его, как кошку, погладить против шерсти – попытаться с чем-то не согласиться, высказать свою точку зрения, сделать что-то по-своему – кошка выпускала когти. И уже не любовь и нежность светились в глазах возлюбленного... Леночке в такие минуты вообще страшно было поднять на него глаза.

– А что же делать? – спросила она, тем самым признавая, что проблема существует.

– Ну... – задумалась Дуська, – за шкирку и на пол уже поздно. Попробуй поговорить с ним. Но не сейчас, как придешь, а когда эта проблема снова всплывет.

Проблема всплыла максимально быстро.

– Снова с Дуськой встречалась? – в лоб спросил Коленька, едва Леночка переступила порог.

Как он это столь моментально вычислил, было непонятно. У Леночки все внутри похолодело. Но, пораскинув тщательно промытыми Дуськой мозгами, она поняла, что нужно действовать.

– Дуська – моя подруга. И ты не имеешь права мне запрещать с ней видеться, – сказала она, раздеваясь в прихожей и стараясь прямо на Коленьку не смотреть.

– Мне она не нравится. Чтобы больше с ней не встречалась. Я тебе уже говорил об этом, но ты, видимо, с первого раза не понимаешь. Иди, на завтра что-нибудь приготовь – дома есть нечего, – с этими словами он удалился в комнату.

Леночка рванулась было на кухню, вспомнив, что, и правда, на завтра ничего не было, но усилием воли удержала себя на месте. И пошла вслед за ним в комнату.

– Нет, я хочу поговорить об этом! – от волнения голос ее не слушался, и получился едва ли не визг; Леночка покраснела. – Я хочу видеться с Дуськой. Не смей мне запрещать! С кем хочу – с тем и вижусь!

Коленька, уже сидевший за компьютером, с удивлением обернулся на нее:

– Что? Ты решила покричать? – По его лицу скользнула усмешка. – А я-то так радовался, какая ты у меня спокойная, ласковая, а ты такая же истеричка, как все бабы.

– Это ты все начал! – И Леночка действительно сорвалась: она чувствовала себя одновременно пристыженной, униженной и оплеванной. – Ты на меня наехал ни за что ни про что. Я что, где-то с мужиками гуляю? Напиваюсь? Я просто после работы с подругой в кафе зашла кофе выпить! А ты... ты... Ты совсем обнаглел, указываешь мне, с кем я могу общаться, а с кем нет!

И вышла ужасная сцена.

Леночка сидела у Дуськи на кухне и плакалась ей в жилетку. Точнее, в небесно-голубой махровый халатик. Дуська сочувственно слушала и красила ногти огненно-рыжим лаком.

– И после этого всего знаешь, что он мне сказал? Он мне сказал: не нравится – уходи, тебя никто не держит. Я ушла и хлопнула дверью так, что в подъезде штукатурка осыпалась.

– А с чего это ты должна была уходить? – Дуська изумленно подняла красивую бровь.

– Как? – растерялась Леночка. – Ведь квартиру он снимает, он оплачивает. А я в ней – никто.

– Как это никто? Квартиру он снял не для себя – для вас двоих. Живете вы фактически как семья. И ты такой же равноправный член семьи, как и он.

– Ну... – Леночка в ужасе поняла, что и здесь она была неправа. – Ну просто мне противно было с ним оставаться. – И радостно добавила: – И это ты во всем виновата! Ты меня надоумила начать скандалить. А я говорила, что мужики склочных баб не любят.

– То есть я виновата во всех твоих бедах... – задумчиво повторила за ней Дуська и полюбовалась накрашенными ногтями. – И ты пришла высказать мне все, что думаешь. Слить на меня весь негатив после вашего скандала. Если я – такая плохая, может, и правда, не стоит со мной общаться? Слушайся своего Коленьку. Он весь такой из себя хороший, всегда во всем прав. И ты вся такая ни в чем не виноватая. Вам хорошо будет вместе.

– Ладно, прости, – буркнула Леночка, отстраняясь и утирая слезы. – То есть ты хочешь сказать, что я во всем виновата? Что же я, по-твоему, сделала не так?

– А все, – Дуська перешла к педикюру. – Зачем ты на него сразу напала? Запомни, никогда нельзя никого обвинять. Нужно говорить про себя. Пришла бы и сказала в ответ на его наезд: «Милый, когда ты так говоришь, я чувствую себя не личностью, а вещью. Мне приятна твоя тревога обо мне, твоя забота, но я уже взрослый человек и сама способна решить свои проблемы. А когда ты мною командуешь, мне кажется, что ты меня не любишь, мне становится грустно и больно...» Примерно что-то в таком духе.

– Какая разница, он бы меня все равно снова послал бы. На кухню, – вздохнула Леночка.

– Хорошо, – откликнулась Дуська, – он послал тебя на кухню. Что нужно сказать?

– Что?

– Тебя устраивает, что он тобой командует?

– Нет.

– Так и скажи ему об этом! Только сразу. Он тебе: «Иди на кухню». Ты ему: «Не командуй мной». Только ровно, спокойно и желательно без эмоций. Когда ты пресекаешь какие-либо действия, которые ему неприятны, всегда говори без эмоций. «Не командуй» – это просто информация. Ты доносишь до его сведения, что не нужно тобой командовать. И все. А не вымещаешь на нем все недовольство от его командирского тона.

– Тебя послушать, все так легко и просто...

– В теории – да. На практике, соглашусь, все гораздо сложнее. Мы же никто не умеем общаться. Наши родители не умели и не смогли научить нас. Мы все детство наблюдали за их скандалами, подколками, взаимным унижением. И хорошо научились скандалить, подкалывать и унижать другого. Чтобы научиться общаться по-другому, не унижая, не опускаясь до скандала, нужно хорошо потрудиться.

– Вот видишь, а ты от меня этого требуешь! – обрадовалась Леночка.

– Ты пойми, я тебе помочь хочу. И если ты сейчас не начнешь этому учиться, то потом будет поздно. Либо ты станешь одной из тех забитых куриц, которые сидят дома, варят-парят и до смерти боятся потерять мужика, который ими командует и унижает беспрерывно, либо вся ваша сказка с Коленькой обернется ночным кошмаром, из которого ты выйдешь одинокой, с парой-тройкой стойких неврозов и окончательным кредо, что все мужики – сволочи.

Леночка встала, подошла к шкафчику, где у Дуськи хранилась валерьянка именно для таких случаев, и накапала себе двадцать капель. А подумав, добавила еще десять.

– Ты стихи-то пишешь? – спросила Дуська.

– Нет, – покачала головой Леночка, – как-то не до стихов...