Королева сплетен в большом городе - Кэбот Мэг

Не абы что, а «Отлично»!!!

Но не его критики я боялась так сильно. Мы должны удостовериться, что и Джилл оно понравится.

Она приходит через час после того, как мы закрылись, опустили жалюзи и выключили свет в передней комнате, как будто из ателье все уже разошлись по домам. Разумеется, это делается, чтобы обмануть папарацци.

Точно в семь часов вечера раздается звонок в дверь. Мадам Анри бежит открывать, не включая свет. Две темные фигуры проскальзывают внутрь. Сначала я решаю, что Джилл привела с собой жениха, и злюсь на нее — все знают, что это Плохая примета, когда жених видит платье до свадьбы.

Но потом я вспоминаю, Джилл приходила на все примерки одна-одинешенька и выглядела такой затравленной не только из-за прессы, но из-за своей полной социальной изоляции, ведь ее семья жила далеко, а подружки знали о свадебных нарядах даже меньше, чем она сама.

Теперь я даже радуюсь, что она привела Джона с собой. Ведь он делает все, чтобы облегчить ей жизнь, — даже вмешался в составление брачного контракта и потребовал справедливых условий для Джилл, пригрозив родителям, что в противном случае вычеркнет их из списка приглашенных на свадьбу. Этот смелый шаг имел такой головокружительный успех, что мистер Пендергаст заказал по дополнительному бокалу шампанского для каждого сотрудника фирмы на рождественской вечеринке (с которой мне пришлось уйти пораньше, чтобы продолжить работу над платьем Джилл). Я пропустила из-за этого главное событие вечера. Роберта, напившись в хлам, приставала к Дэрилу, мастеру по копирам. К большому огорчению Тиффани, которая фотографировала вечеринку на камеру мобильного телефона, а потом рассылала всем фотографии по e-mail, они заперлись в кабинке туалета.

Вот почему, когда мадам Анри убеждается, что можно зажечь свет, я с изумлением понимаю, что Джилл привела с собой не любящего и любимого Джона, а какую-то пожилую женщину, с которой они похожи, как две капли воды, и которую она представляет как свою маму.

Мое удивление быстро сменяется облегчением. Ура, наконец-то у Джилл появился союзник — кроме меня и ее будущего мужа.

— Здравствуйте, Лиззи, — Миссис Хиггинс трясет мою руку так же тепло и энергично, как и ее дочь, не сознавая, что делает мне больно (что касается Джилл, это вполне объяснимо, ведь она ежедневно поднимает тяжеленных тюленей). — Я так рада с вами познакомиться, Джилл столько о вас рассказывала. Она сказала, что вы практически спасли ей жизнь… этими, как их, дорогая, «Юделсами»?

— «Йоделсами», — стесняясь, отвечает Джилл. — Извини, но мне пришлось ей рассказать о том- случае в туалете…

— Да ладно, чего уж там, — смеюсь я. — Если хочешь, у нас в задней комнате их полно. — Из-за всей этой свалившейся на меня горы работы я совершенно забыла о низкоуглеводной диете. Понятия не имею, сколькоя успела за это время набрать лишнего веса, но это и не важно. В данный момент мне на это наплевать, так сильно я волнуюсь по поводу платья Джилл.

— Нет, спасибо, — улыбается Джилл. — Все в порядке. А ты? У тебя все готово?

— Да, — отвечаю я. — Пойдем.

И я веду ее в примерочную, а месье и мадам Анри усаживают миссис Хиггинс на стул и угощают шампанским.

Дрожащими руками я помогаю Джилл расправить богатую ткань цвета слоновой кости и, пытаясь скрыть нервозность, рассказываю:

— Этот фасон, Джилл, называется ампир. Линия талии проходит под грудью. Благодаря этому крою, юбка ниспадает мягкими, струящимися складками, а это именно то, что больше всего подходит девушкам твоей комплекции. Стиль ампир стал популярным при, Жозефине, жене Наполеона Бонапарта, его форма, напоминает древнеримские тоги, которые она, вероятно, видела в произведениях искусства того периода. Как видишь, мы сделали его без рукавов, у тебя такие красивые плечи, что мы решили открыть их. А это та самая шотландка, которая пристегивалась к старому платью, — мы сделали из нее пояс, который закрепили под грудью, видишь? И наконец, мы приготовили к этому платью перчатки, я решила, что они обязательно должны быть длинными, выше локтя, они почти касаются свисающих бретелей… Вот так. — И я подвожу ее к огромному, в полный рост, зеркалу. — Ну, и что ты об этом думаешь? Мне кажется, тебе нужно поднять волосы, оставив несколько вьющихся прядей. Так ты будешь похожа на греческую статую…

Джилл смотрит на свое отражение. Мне требуется целая минута, чтобы сообразить — ее молчание не означает неодобрения. Ее глаза становятся круглыми, как двадцатипятипенсовики, и такими же блестящими. Она едва сдерживает слезы.