Аромат колдовской свечи - Калинина Наталья Дмитриевна

Жизнь с мачехой – несладкая. Поначалу мы как-то ладили, но, когда мачеха забеременела, житья мне совсем не стало. Попрекали и лишним куском, и моим бездельем, хоть я старался угодить и отцу, и мачехе, выполнял домашнюю работу. И я решил сбежать, дойти до города и там попроситься к кому-нибудь в работники. Но я сбился с пути, проголодался, замерз и чуть было не погиб. Меня нашел один старик…

– Все прям как в рукописи Эдички! – воскликнула Ника.

Кузьма покосился на нее, помолчал и горестно вздохнул:

– К вашему другу мы еще вернемся, позже. Но вы правы, он в самом деле описал некоторые события из моей биографии в своем романе. Я видел отрывки и могу вам сказать, что вымысла там практически нет. Так вот, как я уже сказал, меня, одиннадцатилетнего мальчишку, подобрал один старик. Отогрел, откормил, вылечил и оставил у себя. Этот старик, Прохор, был местным знахарем, местные его уважали шибко. Да и я его боготворил – потому, что был ему благодарен за спасение и за то, что он меня оставил у себя.

Жили мы не в самой деревне, а на окраине поля: Прохор любил уединение.

– Так, значит, домик, в котором мы ночевали, был домом того самого Прохора, старика из рукописи? – быстро спросила Ника.

– Да. Там он жил, там жил и я долгое время. Вначале я помогал старику только по хозяйству. Потом, увидев, что я довольно смышленый, Прохор стал понемногу посвящать меня в свои премудрости. Он обучил меня распознавать травы, собирать их и правильно хранить, делать настойки и отвары… Он был талантливым травником, этот Прохор. Да и я, нескромно похвалюсь, схватывал все на лету. Прохор хотел на этом и остановиться, но я высказал горячее желание обучиться целительству. Мой спаситель вначале долго не соглашался, ссылался на то, что эти знания не принесут мне счастья, что плата за посвящение в тайны будет очень высока (тогда я не придал этим словам значения, но позже мне открылся их чудовищный смысл). Но я был настойчив. И в итоге Прохор сдался, сказав, что у меня есть способности и сила, правда, на тот момент еще не раскрытая. И он взялся за мое обучение. Признаться, многое, через что мне пришлось пройти, не имело, на первый взгляд, никакого отношения к целительству. Я закалялся телом и духом, выполняя задания тяжелые и в психологическом, и в физическом смысле. Все это было нужно, чтобы открылась моя скрытая сила, без которой мне было не стать таким же чудесным врачевателем, как Прохор.

Я, признаться, еще раньше подозревал, что знания Прохора выходят далеко за пределы трав и целительства. Он был… Как бы сказать. Деревенские назвали бы его колдуном. Он и в самом деле не был простым смертным. Какие-то его знания и умения были не от бога, а от дьявола. Но это мне открылось не сразу.

Прохор обучил меня азбуке и стал давать читать старинные книги из своего сундука. Чтение давалось мне хуже, чем наука о травах. Но постепенно я освоил и это. Знания, которые я мог почерпнуть из книг Прохора, будоражили и могуществом, и опасностью. Мой учитель не все давал мне читать, понимал, какую угрозу таят соблазны, которые мне открыли бы новые познания. Но я украдкой, когда его не бывало, почитывал те книги, познавал их премудрости и даже кое-что пробовал.

– Это были книги по черной магии? – напрямую спросила Ника.

Кузьма, поколебавшись, неуверенно ответил:

– Да. Не все, но некоторые. Я их тоже не обошел своим любопытством. Знаете, молодых притягивает не только новое, но и запретное.

– Таким образом, вы тоже овладели некоторыми приемами магии, в том числе и черной? – продолжала расспрашивать Ника деловым тоном, будто брала интервью для статьи. Егор покосился на нее и незаметно усмехнулся: журналистка… Профессиональные интересы на первом месте.

– Кое-чем овладел, – согласился Кузьма, скромно потупив глаза. – Это мне и помогло. Но в какой-то мере и погубило.

В наших деревнях уже какое-то время умирали молодые девушки. Их находили в безлюдных местах раздетыми. Сейчас бы сказали, что в наших краях появился маньяк, который надругивался над девицами и убивал их, но следов насилия не было. Девушки будто умирали своей смертью и… от старости, потому что все как одна оказывались седыми. Чего только не болтали на этот счет!

– В том числе и о происках дьявола, – понимающе улыбнулась Ника, и Кузьма кивнул:

– Впрочем, в этой версии они недалеко ушли от правды. Если вы читали записки вашего друга, то уже знаете, что я был влюблен в одну девушку, Акулину. Любовь была невзаимной. Акулька была старше меня на несколько лет, девицей на выданье, а я – безусым юнцом. Не обратила бы она на меня внимания! Но для меня эта любовь, пусть и тайная, пусть и безответная, была источником жизни – ни больше, ни меньше.