Сабрина - Делински Барбара

Сабрине нравилась работа по дому, которой она отдавала почти все свое время. К вечеру, правда, она сильно уставала, но это была приятная усталость. Ложась в постель, она могла сказать себе, что день прошел не зря. Кроме того, усталость позволяла ей быстро засыпать и спать крепко, без сновидений, не мучаясь мыслями об одиночестве.

Утром совладать с собой было куда труднее. Когда она, освеженная сном, просыпалась при первых солнечных лучах, ей в голову сразу же приходили мысли о Дереке, о том, в частности, что ей страстно хочется близости с ним. Для женщины, которую сексуальные проблемы раньше почти не занимали, это представляло весьма серьезное испытание. Поутру пробуждалась не только она сама, но ее забытая прежде и столь неожиданно обретенная чувственность.

С Дереком все обстояло иначе. Страх, что в ноябре его не выпустят из тюрьмы и он не увидит Сабрину, преследовал его даже ночью, и он не раз просыпался под утро в холодном поту. Разумеется, написать об этом Сабрине он не мог. Он много раз говорил ей о своей любви, но признаться в том, что он буквально одержим ею, было свыше его сил. Он и себе боялся в этом признаться, поскольку никогда одержимым себя не считал. Упорным — да, упрямым и амбициозным — пожалуй, но ни в коем случае не одержимым. Он любил Сабрину, и сильно; тем не менее иногда ему казалось, что чувства к ней в значительной степени подхлестывались его одиночеством и гнетущей атмосферой тюрьмы.

В скором времени опасаясь нервного срыва, Дерек стал думать исключительно о предстоящем освобождении. Он не устремлялся мыслями в будущее и не думал о том, что будет делать после того, как выйдет на свободу. На время он выбросил из головы Ноэла Грира и забыл о своих планах отомстить этому человеку. Он даже о Сабрине старался вспоминать как можно реже.

Ничто, кроме освобождения, не имело теперь для него значения. Не должно было иметь.

Девятого ноября состоялось заседание дисциплинарной комиссии. Рассмотрев двадцать два прошения о досрочном освобождении, комиссия дала положительный ответ только на семь. По тюрьме мигом распространился слух, что члены комиссии настроены по отношению к заключенным на редкость недоброжелательно.

Десятого ноября состоялось второе заседание. На этот раз на рассмотрение комиссии было предложено шестнадцать заявлений. В результате девять заключенных были освобождены досрочно. Среди этих счастливчиков оказался и Дерек Макгилл.

11

Пятнадцатого ноября в семь часов утра Дерек переправился с острова Пайн на материк и ступил на землю свободным человеком. На берегу его ждал Дэвид, приехавший из Нью-Йорка на принадлежавшем Дереку «СААБе».

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Устал, — сказал Дерек первое, что пришло ему в голову. Последние две ночи он и вправду ни на минуту не смыкал глаз. — И чувствую себя слегка отупевшим, — добавил он, окидывая взглядом помещение маленького кафе, в котором они остановились, чтобы перекусить. — Кроме того, я немного растерян и скептически настроен по отношению ко всему сущему.

Дэвид понимающе кивнул.

— Не пора ли начать радоваться? — спросил он.

— Вот освоюсь немного и начну, — улыбнулся Дерек.

Впрочем, через минуту улыбка погасла. Оглядев себя, он убедился, что джинсы и джинсовая рубашка, которые Дэвид достал из шкафа в его ныр-йоркской квартире и привез ему, болтаются на нем.

— Скажи, я смешно выгляжу?

— Нет, конечно.

— А вот я чувствую себя как последний идиот. У меня такое ощущение, будто все вокруг знают, откуда я только вылупился. Надо было попросить тебя привезти мне не джинсы, а какую-нибудь другую одежду.

Дэвид удивленно поднял брови.

— Думаешь, у тебя в шкафу есть что-нибудь более подходящее? Не мог же я тащить с собой блейзер и отутюженные брюки? В дороге они бы помялись и выглядели сейчас как жеваные.

— Когда приеду в Нью-Йорк, первым делом отправлюсь в поход по магазинам.

— А куда ты собираешься отправиться сейчас?

— Прежде всего я довезу тебя до аэропорта и посажу в самолет. Ты и так потратил на меня уйму времени, и я, поверь, это ценю. Но мне лично лезть в самолет не хочется. — Он с минуту помолчал, потом продолжил: — Любое ограниченное пространство мне теперь будет напоминать камеру. Я поеду в Нью-Йорк на машине, буду останавливаться, где захочу, перекусывать в придорожных кафе, дышать воздухом свободы.