Сделайте погромче - Нестерова Наталья

Ни бизнесмены, ни артисты, ни университетские друзья Нины или Вани не могли похвастаться абсолютной независимостью суждений и свободой от общественного мнения. Приятели Сергея и он сам обладали этой свободой, на взгляд Нины, в зашкаливающей степени. Однажды ее возмутило, когда о зверском террористическом акте упомянули едва ли не с насмешкой, как о природном явлении, вроде шаровой молнии или цунами. Мол, случается, молнии катят по земле и гигантские волны на берег обрушиваются.

Нина не стала скрывать своего негодования. Ее пламенную речь выслушали молча, спасибо – плечами не пожали. Ответил Вадик, близкий друг Сергея:

– Как бы ты отнеслась к тому, что ежедневно самолет, в котором находится двести ребятишек, разбивается о скалу и все дети погибают?

– Мизантропический бред! Как можно к нему относиться?

– Но именно столько детей в Африке ежедневно погибает от малярии. О жертвах от автомобильных аварий на дорогах вообще говорить не приходится. Их число в тысячи раз больше, чем от террористических актов. Почему африканский ребятенок хуже бесланского? Беременная женщина, погибшая под колесами пьяного урода, или другая, выкинутая в окно Буденновской больницы обкурившимся басаевцем – между ними есть разница?

– Разница в том, что пьяный водитель не желал смерти женщины, а террорист убивал сознательно.

– Но результат одинаков.

Вадима поддержал Сергей:

– Террор – от слова «страх». Задача террористов запугать нас. Если мы боимся их, говорим о них, трепещем – значит, служим достижению их целей.

Нина поняла, что спорить бесполезно. И ее поразила цифра – две сотни ежедневно гибнущих африканских детей. Дома она проверила в Интернете. Так и есть! Поделилась страшным открытием с Ваней. Но его смерть безвинных младенцев не взволновала. Принялся рассуждать о том, что высокая смертность в Африке и Юго-Восточной Азии – это своего рода природный механизм регулирования народонаселения.

Никому не жаль бедных детишек! И преступно бездействует ООН! Нининого возмущения хватило на два дня, когда она доносила свою тревогу и возмущение до коллег и друзей, а через неделю Нина уже не вспоминала о несчастных жертвах. Как у остального человечества, ее память на чужое горе была короткой.

Нина загадала: Сергей будет ждать ее на углу. Стратегически верный пункт, рядом подворотня и темный двор, там можно целоваться, не шокируя прохожих.

Так и получилось. Нина повисла на шее Сергея, словно после долгой разлуки. Он приподнял ее за талию, закружил, понес во двор…

Ах, как хорошо! Как хорошо, когда счастье оказывается даже лучше его предчувствия! Вот так бы никогда не покидать его объятий, не отрывать губ…

– Ур-р-р! – мурлыкала от удовольствия Женя. Благодаря мамочкиным положительным эмоциям они получали изрядную дозу вкусненьких гормонов.

– Сейчас пойдут в бар, где накурено, – Шурка не могла не отравить сладкого момента. – И еще пиво пить будут! А потом музыка врубится.

Громкую, ухающую на низких частотах музыку двойняшки не любили. Она оказывала на них то же действие, как если лупить человека по голове диванной подушкой – убить не убьет, покалечит вряд ли, но приятного мало.

– У нас мозг только закладывается, – ворчала слегка охмелевшая от мамочкиных гормонов Шура. – Ему вредно сотрясаться.

– Один мозг на двоих? – хихикнула Женя.

– На двоих растет, но мне одной достанется. Я уже чувствую, что придется вечно за тебя решать и отвечать.

Жене спорить о том, кто старший и главный, сейчас не хотелось.

– Только посмотри, – проворковала счастливо она, – какой у нас папочка красивый и сильный! И пахнет от него так вкусно!

– Потными подмышками тянет, душ принять после работы не успел, одеколоном протер.

– Папулечка мой любимый! Как мы без тебя соскучились!

– Он даже не подозревает о нашем существовании.

– Ну и что? В том, что мы полюбили его раньше, чем он нас, есть даже нечто…. – Женя не могла подобрать слово, – нечто сакральное.

– Какое?

– Вечно святое. Скажешь, что не любишь папу?

– Побольше тебя!

– Больше невозможно! – пафосно изрекла Женя.

– Мой папочка – отличный мужик!

– Не твой, а наш, нечего себе родителей присваивать.

Мамочка с папочкой уже не целовались, а шли по улице к бару. Содержание гормонов в мамочкиной крови уменьшилось, хмель прошел, и можно было устроить перепалку: кого родители станут больше любить. С точки зрения Шуры, такую мямлю и рохлю, как Женька, и любить-то не за что. Женя, в свою очередь, доказывала, что грубая и несдержанная Шурка никакой радости папочке и мамочке не доставит. Это как резкий, рвущий уши звук. Долго его не вытерпишь. То ли дело приятная нежная мелодия, то есть она, Женя, вечное ублажение. Шурка говорила, что папочка не переносит слащавых песен, что мамочка равнодушна к душещипательным романсам. У них для споров было много времени. И никакого другого занятия.