Жених благородных кровей - Хогарт Аурелия

Неужели Джеффри женится на ней отчасти из-за денег? – подумала она, каждой клеточкой ощущая присутствие того, кем все это время бредила, и против воли пытаясь уловить звук его дыхания да неслышных шагов по мягкой ковровой дорожке. Тогда он совсем не тот, за кого я его принимала, стало быть, любила я не его, а вымышленного человека... Впору было обрадоваться и вздохнуть с облегчением, однако на душе не сделалось светлее, а сердце продолжало биться так же неистово.

Нет, что-то здесь не так... Или я чего-то недопонимаю. Может, от Джеффри в этой истории мало что зависит. Либо он правда... Хватит! Подумаю об этом после! Не то совсем раскисну и выставлю себя перед ними круглой дурой!

Она повернулась к Франсине, так, чтобы Джеффри исчез из ее поля зрения, мило улыбнулась, высказала предположение, что мистер Хетэуэй, наверное, важная фигура в светском обществе Лондона, и пустилась рассказывать о знаменитостях – любителях останавливаться в их отеле.

Они вошли в банкетный зал, украшенный хрустальными с золотом люстрами – истинными произведениями искусства, – светильниками им под стать на обтянутых атласом и бархатом стенах, столиками и стульями с гнутыми ножками. Роберта в который раз взглянула на ослепительную роскошь и вдруг увидела, что позолота и бархат до нелепого вульгарны, и нестерпимо захотела ощутить под босыми ногами шелковистость ирландских трав. Ей сделалось страшно.

– Что ж, весьма и весьма. – Франсина с видом хозяйки прошлась по залу ленивым прогулочным шагом. – И уровень наш, и просторно, и со вкусом.

Джеффри, храня мрачное молчание, остался у самых дверей. Поставил портфель на пол и засунул руки в карманы. Дабы не смотреть на него, Роберта прошла немного дальше и, как только остановилась у ближайшего столика, почувствовала на себе взгляд потемневших от волнения серых глаз. Он напряжен, мелькнула в голове упрямая мысль. Видимо, узнал меня. Разговаривать не желает, задавать вопросы – тоже, а ведь речь об одном из главных дней в их с Франсиной жизни... Камень на сердце вмиг потяжелел, но Роберта плотнее сжала губы и даже заставила себя улыбнуться Франсине, которая, рассмотрев стенной светильник, одобрительно пробормотала:

– Чудесная вещица.

Ну и хорошо, что он молчит, мысленно сказала себе Роберта. Так проще – хоть нет нужды уверять его, будто я не помню, где была той весной и что имя мое не Роберта... Черт! Надо успокоиться. Может, он не узнал меня? Не высказывается по поводу зала, потому что плевать хотел на пиршества и внешний блеск, а пришел сюда, дабы угодить невесте...

Франсина, и не думая спрашивать, по вкусу ли обстановка жениху, изучила вид из окна и удовлетворенно кивнула.

– А танцевать где?

– В соседнем помещении, – ответила Роберта, которая, вопреки правилам и выработанным привычкам, все время, пока они были в зале, молчала вместе с Джеффри. – Пройти туда можно либо через холл, – она указала рукой на дверь в дальней стене, – либо через длинный балкон.

Будь на месте Франсины и Джеффри любая другая пара и если бы работа вдруг не предстала перед Робертой в столь неприглядном свете, она красочно расписала бы, какие талантливые мастера создавали ажурное ограждение балкона, лепные узоры на потолке в холле и нарядные обрамления оконных и дверных проемов в обоих залах. Восторженные речи, что приходилось произносить сотни раз, вдруг более чем когда-либо показались ей никчемными и лживыми.

В какую-то минуту она почувствовала, что больше не выдержит общества Джеффри и что если еще хоть раз с притворной ласковостью улыбнется Франсине, то отшлепает себя по губам. По счастью, в этот миг в зал бесшумно вплыл официант, держа в одной руке ведерко со льдом и бутылкой шампанского, в другой – поднос с тремя бокалами. Переключив на него внимание, Роберта будто вынырнула из полузабытья. Парнишка ловко и бесшумно откупорил бутылку, разлил по бокалам вино и, любезно поклонившись Франсине, удалился.

– Прошу вас, – услышала Роберта собственный голос.

– Благодарю. – Франсина грациозно приблизилась к столику, на котором стояли бокалы, взяла ближайший, сделала глоток и наконец взглянула на жениха, что стоял на том же месте у двери и не подавал признаков жизни. – Дорогой?

Джеффри кашлянул и хрипловато ответил:

– Спасибо, не хочу.

Бархатистый баритон, с хрипотцой – именно так звучал этот голос той их весной в минуты сильного волнения – она узнала бы его среди тысячи похожих. По ее спине побежали мурашки, перед глазами заплавали расплывчато-прозрачные пятна, в душе всколыхнулись столь сокровенные воспоминания и чувства, что перехватило дыхание.