Наша тайна - Делински Барбара

— Я с ним еще не разговаривала, — ответила Дебора дочери, — но уверена, что он согласится. В любом случае, мистер МакКенна не умрет.

— А если он на всю жизнь останется калекой?

— Ты слишком все драматизируешь, — сказала Дебора, хотя ее терзали те же страхи. Разница была в том, что она — мать. Ей нельзя паниковать.

— Я видела его ногу! — плакала девочка. — Она была вывернута в другую сторону, так, словно он упал с крыши.

— Но он не упал с крыши. И он точно жив, мне только что сказала медсестра. А сломанные кости можно вылечить.

Грейс опять заплакала:

— Это было ужасно! Я никогда не забуду этот звук.

Дебора тоже его не забудет. В ее ушах все еще звенел звук удара, хотя прошло уже несколько часов. Ей вдруг стало тяжело стоять, и в поисках опоры она сжала плечи Грейс.

— Мне нужно принять душ, дорогая. Я промерзла, и ноги грязные.

Обняв дочку, Дебора проводила ее вверх по лестнице и по коридору. Кроме трех детских комнат (третья для последнего ребенка, который мог бы быть у Деборы и Грэга) была еще так называемая «семейная» комната, с письменным столом, диваном, креслами и телевизором с плоским экраном. Когда Грэг ушел, Дебора провела здесь столько вечеров с детьми, что в конце концов просто перебралась в третью детскую.

Пока они шли к комнате Грейс, девочка опять грызла ногти. Убрав руку дочери ото рта, Дебора молча посмотрела на нее долгим взглядом.

— Все будет хорошо, — прошептала она, прежде чем отпустить ее.

* * *

Сообщения перестали приходить перед маминым приходом, чему Грейс была только рада. Что она могла сказать Мэган? Или Стефи? Или Бэкке? Моя мама взяла на себя вину за то, что сделала я? Моя мама солгала, чтобы меня не арестовали? Моя мама может сесть в тюрьму, если мистер МакКенна умрет?

Грейс думала, что развод — это плохо. Но сейчас было намного хуже.

* * *

Дебора надеялась, что душ ее успокоит. Согревшись, вымывшись и наконец обсохнув, она смогла думать более ясно. Но эту прояснившуюся голову просто распирало от мыслей о происшедшем. Звук дождя не помогал. Стук по крыше дома напоминал стук по крыше машины, как в тот вечер, когда умерла мама. Тогда тоже шел проливной дождь.

Пробравшись в комнату Дилана, Дебора опустилась на колени возле кровати. Его глаза были закрыты, темные ресницы лежали на щеках, которым уже недолго быть гладкими. Это был нежный ребенок, на долю которого выпало слишком много переживаний, и хотя Дебора знала, что его проблемы со зрением поддаются лечению, ее сердце все равно болело.

Ей не хотелось его будить, но она не могла уйти, не прикоснувшись к сыну, и поэтому провела рукой по его светлым волосам. Потом пошла в свою комнату, юркнула в кровать и натянула одеяло до подбородка. Едва успев устроиться поудобнее, Дебора услышала шаги Дилана, приглушенные старыми теплыми носками, которые он надевал каждую ночь. Это была последняя пара, которую Рут Барр связала перед смертью. Сначала они были слишком велики ему, а теперь казалось, что они вот-вот разлезутся на части. Дилан не позволил Деборе их выбросить, говоря, что благодаря им бабушка Рут остается живой. Сейчас Деборе тоже нужна была мама.

— Я старался не уснуть, пока ты не придешь, — пробормотал Дилан.

Притянув его к себе, Дебора подождала, пока он положит очки на ночной столик и устроится рядом с ней. Мальчик почти сразу же уснул. Через минуту к ним присоединилась Грейс, забравшись в постель с другой стороны. Было тесновато, но все же лучше, чем лежать без сна одной. Дебора взяла дочь за руку.

— Я не смогу уснуть, — прошептала девочка, — совсем, до самого утра.

Дебора повернула голову в темноте и прошептала в ответ:

— Послушай, мы не можем повернуть время вспять. Что случилось, то случилось. Мы знаем, что мистер МакКенна в надежных руках и если будут изменения, нам позвонят. О’кей?

Грейс недоверчиво хмыкнула, но ничего не сказала. Через какое- то время ее дыхание стало ровным, но сон был беспокойным. Дебора знала, потому что еще долго не могла уснуть, и не из-за шума дождя. Она все вспоминала полоску на спортивном костюме и ощущение удара.

Зажатая между детьми, она знала, что паниковать нельзя. Когда ее брак распался, Дебора дала себе клятву: у ее детей больше не будет горя. Не… будет… горя.

* * *

Телефон зазвонил в шесть утра. Дебора поспала не больше трех часов. Объятия детей притупили ее реакцию. И тут она вспомнила все, что случилось, и ее сердце сжалось.