Колдовское зелье - Мэйджер Энн

В темнеющем небе всплывала золотистая луна, но Кэти не замечала ее. Она думала о ветхих туннелях, извивавшихся бесконечным лабиринтом в самом сердце горы и выходивших по другую сторону хребта. Кэти с ужасом вспоминала июльский полдень, когда Сейди и Хуанито исчезли, а потом у входа в одну из шахт нашли ленту Сейди, красную в черный горошек. За два последующих дня Кэти чуть не лишилась рассудка, а жители деревни без устали прочесывали туннели и шахты. А затем Сейди и Хуанито с ликованием появились по другую сторону горы с сумкой, наполовину полной еды и свечей, и заявили, что приключение было бы великолепным, если бы не летучие мыши.

Взгляд Кэти устремился поверх красной черепицы крыш и высокого, увитого плющом забора, окружавшего ее прелестный дом с многочисленными двориками-патио, в сторону жалкой покосившейся крыши ярко-синего дома Питы на другом конце узкой улочки. Сейди играла в патио Питы.

Утром Кэти предстояло покинуть деревню. Если Сейди откажется выслушать ее сегодня, другого случая поговорить им не представится. В эти минуты гости, родственники и друзья уже слетались со всех концов страны, чтобы отпраздновать свадьбу Кэти, и собирались на известной во всем мире вилле родителей Кэти «Каса Техас», расположившейся в долине у подножия горы.

На ближайшие две недели мать Кэти запланировала бесчисленные торжества и вечера танцев, а прибытие самого жениха ожидалось менее чем через неделю. В это время Кэти и решила увезти Мориса в деревню проведать Сейди. Таким образом, ей предстояло найти способ убедить Сейди по крайней мере быть вежливой с Морисом.

Когда Кэти бесшумно вышла из дома и спустилась по лестнице, ведущей на огороженный стеной двор, оркестр на рыночной площади заиграл песню о любви. Кэти была готова заплатить любые деньги, лишь бы не слышать эту мелодию.

Ее блестящие темные глаза расширились, лицо напряглось. Чудесная и в то же время ненавистная мелодия причиняла ей сладкую и горькую муку. Некогда, много лет назад, Рейф стоял под другим балконом и пел ей эту песню.

В то время Кэти была уже безумно влюблена в него. В какой трепет ее приводила ленивая, кривая усмешка, возникавшая порой на худом смуглом лице Рейфа! В ту ночь он вновь вырядился в свою отвратительную рокерскую куртку и пел любимые песни Кэти, правда, на ломаном испанском, с чудовищным акцентом, свойственным гринго^[2], изображал Элвиса-мексиканца, искусно подражая баритону знаменитого певца. Затем он спел «Love me tender»^[3], сорвал с шеи длинный алый шелковый шарф и бросил его Кэти прежде, чем поцеловать ее.

Кэти прислонилась к колонне, увитой плющом. Ее рука невольно потянулась к позолоченному медальону в форме сердечка, подаренному Рейфом; Кэти убеждала себя, что носит эту вещицу только ради Сейди.

Мрамор колонны холодил ее разгоряченную кожу, но Кэти ощущала лишь вихрь неудержимой, несомненной страсти к человеку, который просто-напросто использовал ее.

О Господи! Непослушными пальцами она открыла медальон и, вытащив ключ, прижала к груди, а потом медленно положила его обратно.

Рейф был всего лишь телохранителем, которому захотелось развлечься и подзаработать.

Кэти было легче считать его вором.

Но поверить в то, что, кроме денег, Рейфа больше ничто не интересовало, она не могла.

Она выросла среди роскоши, вдали от реальной жизни и так изголодалась по настоящей любви, что стала для Рейфа легкой добычей. А все, что тому было нужно, — соблазнить ее, чтобы потом шантажировать Арми.

Он сделал вид, что неравнодушен к Кэти, когда на самом деле его привлекали лишь деньги. Рейф так убедительно сыграл свою роль, что Кэти и впрямь поверила ему.

Ее рука безвольно упала. Ничего не замечая, она повертела на пальце кольцо Мориса и сжала его так крепко, что алмаз больно врезался в ладонь.

Неужели она так и не сумеет забыть о Рейфе Стиле?

Сейди, с отчаянием вспомнила Кэти, надо найти Сейди.

Только жизненной энергии Сейди хватало, чтобы рассеять ее страх перед призраком Рейфа.

— Мама! Мама! — закричала Сейди, выглянув из дверей дома Питы при первом слабом скрипе расшатавшейся ступеньки ветхой веранды.

Послышался гулкий звук — похоже, тяжелый глиняный горшок ударился о земляной пол.

— Ой, Пита! Se сауо!^[4]

— No te preocupes, Gordita!^[5]

Добродушный голос Питы доносился издалека — по-видимому, из кухни, и Кэти, которая хотела поговорить с дочерью наедине, решила, что Пита сама управится с осколками.