Маркиз де Сад и XX век (сборник) - Бланшо Морис

(2) Ад (l'enfer) библиотек — так в крупных французских библиотеках назывались помещения, в которых хранились запрещенные, недоступные основной массе читателей книги (примерно то же в советском словоупотреблении называется «спецхраном»). Книги Сада более полутора веков составляли неотъемлемую часть этого «ада».

(3) Жан Полан (1884–1968) — писатель и литературный критик, член Французской Академии (с 1963 г.). Ему принадлежит известное эссе о Саде «Маркиз де Сад и его сообщница», одно из положений которого — «Жюстина — это сам Сад» — вызвало в свое время бурную полемику. «В любопытной книжке Кребийона „Письма маркизы де М.“, — писал Ж. Полан, — нежное чувство и ревность, потребность в любви и связанные с ним угрызения совести, желание и кокетство воссозданы очень проникновенно, настолько проникновенно, что ни на одной стадии этого повествования читатель не может толком понять, были ли маркиза и граф любовниками. „Жюстина“ является полной противоположностью [такой литературы — М.Р.]. Любовные приключения Жюстины — столь же разнообразные, сколь и недобровольные — воспроизведены в мельчайших подробностях, но без какого-либо намека на то, какие чувства — желание, любовь, отвращение, безразличие — испытывала героиня. По правде говоря, об этом можно только догадываться. Но сам Сад о них прекрасно знает. Знает потому, что Жюстина это и есть сам Сад». (J. Paulhan. The Marquis de Sade and His Accomplice. — in: The Marquis de Sade. Justine, Philosophy in the Bedroom and Other Writings, New York, Grove Press, 1965, p.35).

(4) Захер-Мазох, Леопольд фон (1836–1895) — австрийский писатель, автор романа «Венера в мехах» и других произведений. В некоторых из них обрисован комплекс, связанный с получением наслаждения мужчиной от максимальной жестокости по отношению к нему со стороны женщины. В труде «Сексуальная психопатия» (1886) Краффт-Эбинг попытался дать научное обобщение литературной практики Захер-Мазоха, введя в употребление (прижившийся затем в психоанализе) термин «мазохизм». Детальный сравнительный анализ текстов Захер-Мазоха и Сада был проведен Жилем Делёзом в его работе «Представление Захер-Мазоха» (1967).

(5) Бланшо, видимо, имеет здесь в виду статью П. Клоссовски «Под маской атеизма» (философия Сада объявлялась там одной из радикальных форм негативной теологии), от многих положений которой сам автор позднее отказался.

(6) Bildungsroman (нем.) (буквально: роман воспитания) — распространенная в XVIII–XIX вв. литературная форма с более или менее выраженной дидактической направленностью.

(7) N'est pas détruit qui veut — «не разрушают по произволу» или «одного желания разрушать недостаточно».

Сад и обычный человек^*

(1) Перевод сделан по изданию: Georges Bataille. L'Érotisme. P., 1957, Union Générale d'Editions, pp. 196–217. Хотя тексты Батая о Саде были написаны одновременно или даже несколько позднее работ Клоссовски и Бланшо, его философия — с ее понятиями суверенности, трансгрессии, чрезмерности и эротизма — оказала, пожалуй, решающее влияние на сам характер этой интерпретации (я разделяю мнение Ж-Ж. Повера, что в случае Батая, Клоссовски и Бланшо речь идет о единой стратегии интерпретации Сада при довольно существенных тактических различиях).

В основе творчества Батая лежит «инцестуозное» прочтение Гегеля и Ницше (одного как другого и наоборот). Господин, по Гегелю, — тот кто рискует жизнью; это такое для-себя, которое не привязывается к конкретному здесь-бытию, хотя остается привязанным к истории, труду, к тем, кто трудится и производит смысл. Самосознание господина остается продуктом его признания в движении истории и опосредования произведенными Другим вещами. По замечанию Жака Деррида, «сохранять жизнь, поддерживать себя в ней, работать, откладывать удовольствие… относиться к смерти с уважением в тот самый момент, когда ей надо заглянуть в лицо — таково рабское условие господства и истории, которую оно делает возможным». (J. Derrida. L'Ecriture et la différence. P., 1967, p.375). Этому миру внеположна только абстрактная негативность непосредственной смерти.

В этом пункте Батай делает свой основной философский ход (который, правда, катапультирует его за пределы философии): он объявляет абсолютную негативность смерти, экстаза, желания без цели, эроса и т. д. чистой позитивностью до представления, или суверенностью. Суверенность, утверждает он, внеположна знанию как миру опосредования и воспризнания.