Французская революция, Гильотина - Карлейль Томас

При таких обстоятельствах не странно ли, даже не трогательно ли, видеть, как город Париж высыпает в мягкие майские ночи на улицы для гражданской церемонии, которую называют "Souper Fraternel". Братским ужином? Добровольно или отчасти добровольно это делается по вечерам 12, 13 и 14 мая. На улице Сент-Оноре и на других главных улицах и площадях каждый гражданин выносит на вольный воздух свой ужин, какой доставил ему суровый maximum, и присоединяет его к ужину своего соседа; и за общим столом с веселыми огоньками и с подобающим количеством граненого стекла и другого убранства и лакомств обыватели скромно ужинают вместе, под кротким сиянием звезд. Взгляни на это, о ночь! С веселой заздравной чашей вина, чокаясь за царство Свободы, Равенства и Братства со своими женами, наряженными в лучшие ленты, со своими малютками, резвящимися вокруг, сидят граждане за скромным праздником любви. Ночь в своих обширных владениях нигде более не видит ничего подобного. О братья, отчего же царство братства не пришло? Оно пришло, оно должно прийти, говорят граждане, скромно чокаясь. Но, увы! Эти вечные звезды, не глядят ли они вниз, "подобно ясным взорам, горящим вечным состраданием к жребию человека"!

Одно печально, однако, - это то, что отдельные личности покушаются на убийства представителей народа. Представитель Колло д'Эрбуа, член самого Комитета общественного спасения, возвращаясь домой около часу ночи, вероятно отуманенный ликером, как это обыкновенно с ним бывает, встречен на лестнице криком "Scelerat!" и щелканьем пистолета, который при выстреле дает осечку, осветив на мгновение пару свирепых, расширенных зрачков, смуглое, страшно искаженное лицо, в котором можно узнать его маленького соседа гражданина Амираля, бывшего "клерка в отделе лотерей"! Колло кричит: "Убийство!" таким голосом, который способен разбудить всю улицу Фавар. Амираль спускает курок вторично, и пистолет опять дает осечку, затем бросается в свою квартиру и там после еще нескольких выстрелов из мушкета с таким же результатом сначала в себя, потом в арестовывающего его он схвачен и заключен в тюрьму. Негодующий человек этот маленький Амираль, с южным темпераментом и комплекцией, "с значительной мускульной силой". Он не отрицает, что намеревался "очистить Францию от тирана", даже сознается, что следил за самим Неподкупным, но избрал Колло, как более доступного!

Много было шума по этому случаю; много напыщенных поздравлений Колло и братских объятий в Якобинском клубе и в других местах. И однако, дух убийства оказывается заразительным. Спустя всего два дня, 23 мая, около 9 часов вечера, Сесиль Рено, дочь писчебумажного торговца, молодая женщина с кротким, цветущим лицом, является к токарю на улице Сент-Оноре и говорит, что желает видеть Робеспьера. Робеспьера нельзя видеть. Она непочтительно ворчит, ее задерживают. Она оставила корзинку в ближайшей лавке; в корзинке находят женское платье и два ножа! Бедная Сесиль, допрошенная Комитетом, объявляет, что она хотела посмотреть, "на что похож тиран". Платье же было "для моей собственной надобности в том месте, в которое я, наверное, направлюсь". - "Какое место?" - "Тюрьма и затем гильотина", - отвечает она. Такие факты являются следствием поступка Шарлотты Корде у народа, склонного к подражанию и мономании! Смуглые, желчные люди пробуют совершить подвиг Шарлотты, но их пистолеты не стреляют; кроткие, цветущие женщины пробуют то же самое и, только вполовину решившись, оставляют свои ножи в лавке.

О Питт и вы, заговорщики в чужих краях, неужели Республика никогда не будет иметь покоя, но постоянно будет раздираема полными приманок силками и проволоками взрывчатых снарядов? Смуглый Амираль, прелестная молодая Сесиль, и все знавшие их, и многие из тех, кто совсем не знал их, сидят под замком, ожидая расследования Тенвиля.

Глава четвертая. МУМБО-ЮМБО

Но что такое готовится в Национальном саду, бывшем Тюильрийском, в день декады, заменивший воскресенье, 20 прериаля, или 8 июня по старому стилю?

Весь город здесь в праздничных одеждах. Грязное белье исчезло вместе с эбертистами, хотя Робеспьер, например, никогда не имел неопрятного вида, его всегда видели элегантным и завитым, даже не без тщеславия, и комната его была вся украшена зеленолицыми портретами и бюстами. Как мы сказали, все бесчисленные граждане и гражданки одеты в праздничные платья; погода солнечная, веселое ожидание озаряет все лица. Присяжный Вилат дает завтрак многим депутатам в своем официальном помещении, в бывшем павильоне Флоры, и радуется благоприятной декаде, глядя на веселую толпу, на пышную июньскую зелень. В этот день, если будет угодно небу, мы получим новую религию, основанную на усовершенствованных антишометтовских принципах.