Неизвестная война. Тайная история США - Бушков Александр

Пулеметы времен Гражданской ничуть не походили на будущих своих потомков. На орудийном лафете помещался блок из семи стволов под патрон крупного калибра. Стволы вращал солдат с помощью боковой рукоятки, отчего конструкция смахивала то ли на мясорубку, то ли на кофемолку – именно такое прозвище получили первые пулеметы. Но шутки тут неуместны – пусть и неуклюжий, агрегат мог выпускать 200–250 пуль в минуту…

За всю войну у южан использовалось примерно шестьдесят пулеметов системы Аджера, а у северян примерно столько же картечниц Гатлинга, как их тогда именовали. А кроме них – еще несколько образцов придумки других конструкторов – которые были изготовлены в одном-двух экземплярах. Короче говоря, это оказался дебют, но чертовски многообещающий. В мае 1871 г. новое оружие применили в городском бою: именно из картечниц Гатлинга французские правительственные войска во время ликвидации Парижской коммуны сметали последние банды восставших…

Именно в американской Гражданской войне мины стали впервые использоваться не при осаде городов и укреплений, а против живой силы противника.

Весной 1862 г. конфедераты впервые применили эту новинку во время отступления – попросту закопали в землю снаряды с детонаторами, которые взорвались перед преследовавшей южан северной кавалерией. Убитых не было, но кавалеристы, придя в нешуточное смятение, повернули назад.

Времена еще стояли патриархальные, чуть ли не вегетарианские (по сравнению с войнами следующего столетия), и новинка вызвала яростное неприятие даже у профессиональных военных. Северяне с ходу назвали изобретение «кровавым и варварским», «недостойным и неэффективным способом вести войну» и применение мин в своей армии запретили – до поры до времени. Начав осаду южных городов, они стали закладывать огромные количества пороха в подкопы, оправдываясь тем, «что это же не в чистом поле»…

Южане тоже конфузились. Состоялась долгая дискуссия насчет мин, и в конце концов военный министр конфедератов Рэндолф вынес свой вердикт: «Позволительно устанавливать торпеды (т. е. мины. – А. Б.) в бруствере, чтобы отразить атаку противника, или на дороге, чтобы задержать погоню. Однако непозволительно использовать снаряды только для того, чтобы лишить жизни солдат противника и не имея другого намерения, как только уменьшить силы врага на несколько человек».

Всего несколько лет спустя подобная точка зрения уже стала казаться смешным, неуместным чистоплюйством. Не зря Уинстон Черчилль, в военном деле кое-что понимавший, назвал американскую Гражданскую «последней войной, которую вели джентльмены…»

Опять-таки впервые в мировой истории появились подрывники-диверсанты. Пороховые склады противника и до того пытались при первой же возможности поджечь – с тех самых пор, как они появились. Однако раньше ограничивались тем, что лупили в сторону разведанного порохового погреба раскаленными ядрами или посылали смельчака с прозаическим факелом.

Теперь появились храбрецы с замаскированными «адскими машинами». Самую, наверное, крупную диверсию за времена Гражданской совершили два южанина, военнослужащие Максвелл и Диллард. Во время осады Питтсбурга северянами федералы устроили главный склад боеприпасов в местечке под названием Сити-Пойнт, на реке Джеймс. Когда оба диверсанта (в цивильном, понятно) появились на территории порохового склада, делая вид, что просто прогуливаются, часовые не обратили на них внимания. Не самое умное поведение – особенно если учитывать, что «праздный гуляка» Максвелл нес с собой ящик, в котором была бомба его собственного изобретения, названная им «часовой миной»: пятнадцать фунтов пороха, детонатор и часовой механизм.

Южане подошли к разгружавшейся барже, подозвали одного из грузчиков и преспокойно сообщили, что капитан велел принять эту штуку на борт. Грузчик «штуку» отнес в трюм. Оба диверсанта не спеша удалились и беспрепятственно покинули территорию склада.

Командующий северянами генерал Улисс Грант сидел возле своей палатки, высоко на обрыве над рекой Джеймс, и думал печальную думу: осада затягивалась, легкой прогулки не получилось, южане сопротивлялись отчаянно, в Вашингтоне недовольны… У генерала оказалось самое лучшее место, какое только мог выбрать для себя тот, кто решил бы наблюдать эту интересную картину, – о чем Грант и не подозревал до полудня.

Улисс Грант