Планета призраков - Бушков Александр

К слову, за тот же срок гражданские суды приговорили к смерти по обвинению в чисто уголовных преступлениях гораздо больше народу…

Несколько конкретных примеров. В 1540–1700 годах все двадцать отделений испанской инквизиции рассмотрели примерно 50 тысяч дел, но смертных приговоров было вынесено лишь 775 (в числе 50 – не за колдовство или ересь, а прозаический гомосексуализм, который тогда тоже был в ведении инквизиции). То есть «вышку» получили лишь шестнадцать процентов привлеченных к суду инквизиции. Остальные либо были оправданы, либо отделались покаянием в той или иной форме (кстати, в Арагоне процентное соотношение и вовсе пикантное: из 58 казненных 23 – опять-таки голубые…)

Ну, а пыткам (кратковременным), как явствует из тех же ворохов сохранившихся дел, подвергалось только два процента обвиняемых.

Из современного исследования инквизиционных архивов, предпринятого историками из университета штата Огайо: «Мягкость инквизиторских приговоров по обвинениям в колдовстве составляет разительный контраст с суровостью светских судей Северной Европы в те же столетия. Удивительно, но испанский Supremo^[5] еще в 1538 году советовал своим отделениям: инквизиторы не должны верить всему, что содержится в «Молоте ведьм», даже если автор «пишет об этом как о чем-то, что он сам видел и рассматривал, ибо природа этих дел такова, что он мог ошибаться, как и многие другие», или что филиал римской инквизиции в Миланском герцогстве противостоял местной панике, приведшей в 1580 году в миланские тюрьмы 17 ведьм. Девять из них были оправданы по всем статьям обвинения, еще пять – освобождены после принесения клятвы, одна из них полностью признала свою вину, а две сделали частичные признания – но даже и эти три отделались незначительными наказаниями».

Еще один современный американский историк: «Последние исследования показывают, что инквизиторы были более проницательными психологами, нежели светские судьи, и оказывались вполне способными прийти к корректному – а зачастую и снисходительному – приговору. В целом они, в отличие от светских судей, почти не полагались на пытку, чтобы убедиться в истинности утверждений обвиняемых… В отличие от светского судопроизводства того времени, суды инквизиции работали обычно медленно и кропотливо. Поскольку инквизиторы в меньшей степени заботились о том, чтобы установить факт совершения преступления – ереси, богохульства, магии и так далее, – но, скорее, стремились понять намерения людей, сказавших или сделавших подобное, они главным образом различали раскаявшихся и нераскаявшихся грешников, согрешив ших случайно или намеренно, мошенников и дураков. В отличие от многих светских судов уголовных раннего Нового времени, инквизиторы мало полагались на пытку как на средство установления истины в сложных и неясных обстоятельствах. Они предпочитали подвергнуть подозреваемого многократному перекрестному допросу, проявляя подчас удивительную психологическую тонкость, чтобы разобраться не только в его словах и действиях, но и в его мотивах. Инквизиторы были вполне способны рекомендовать светским властям, которые только и могли предать казни нераскаявшегося еретика, применить смертную казнь, и сами вынесли много суровых приговоров. Однако в основном инквизиторы просто предписывали покаяние различной продолжительности и интенсивности. Их культура была культурой стыда, а не насилия».

Стоит добавить, что порой случались ситуации прямо-таки анекдотические… В 1541 году в славном городе Лиссабоне объявился папский легат, то есть личный посланник, Хуан Перес де Сааведра и предъявил папские буллы с печатями, предписывающие ему проверить деятельность местной инквизиции и решить, работать ей дальше или самоликвидироваться.

Вел себя легат, правда, как-то странновато: чуть ли не в открытую баловался алхимией и искал эликсир бессмертия, для чего принялся скупать из-под полы ноги повешенных, ногти висельников, дохлых кошек и прочий научный материал. Но местные отцы-инквизиторы не усмотрели тут особого криминала: увы, подобные забавы в то время были в большой моде…

Повторилась история с Хлестаковым. Папскому посланнику устраивали банкеты, дарили подарки, возили по стране. Тут же, как легко догадаться, к нему потянулся народец со взятками, которые легат благосклонно принимал – так что в короткий срок собрал 260 000 золотых…

Но тут из соседней Испании прибыли сотрудники тамошней Супремо, без церемоний заехали «легату» в ухо и повязали, как пучок редиски. Оказалось, никакой это не папский посланец, а обыкновенный аферист с несомненными способностями к изящным искусствам – поскольку собственноручно изготовил все папские буллы с надлежащими печатями и прочими реквизитами… Деньги конфисковали, португальских коллег пожурили за доверчивость, а Сааведру законопатили на десять лет гребцом на галеры (по отбытии срока король пожелал на него взглянуть, и, видно, жулик ему чем-то не понравился, потому что его величество определил дону Хуану еще девять лет работы веслом).