Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1 - Гитин Валерий Григорьевич

Константин Копроним всю жизнь с кем-то боролся: со столичной знатью, с Сирией, с Болгарией, со славянами Македонии и с отечественными монахами. Но особенно активно боролся он с иконами.

По его инициативе с 10 февраля по 27 августа 754 года в одном из предместий Константинополя заседал вселенский собор, который единогласно принял решение о том, что почитание икон — сатанинское дело, а сами иконы — «презренное эллинское искусство». Иконы воспрещалось держать как в храмах, так и в частных домах.

Такой радикализм встретил осуждение римского Папы и всей западной церкви, а это осуждение в свою очередь вызвало активное сопротивление монашества идеям иконоборчества, Прежде всего, разумеется, монахами руководил пошлый материальный интерес, так как торговля иконами составляла немалую часть их дохода. Кроме того, столичное монашество было тесно связано со столичной знатью, которая была в оппозиции к императору…

Но если на Западе быть в оппозиции к первому лицу государства означало подвергать себя очень серьезной опасности, то на Востоке, в Византии, это означало подписание себе же смертного приговора. Встретив сопротивление, Константин развернул террор против столичной знати и против монахов. Вельмож арестовывали и казнили по обвинению в антигосударственной деятельности, а с монахами император расправлялся руками народных масс, санкционировав погромы монастырей.

Монахам разбивали головы иконами, выкалывали глаза, обрубали руки и половые члены. Патриарха провезли по городу верхом на осле (совсем как Иисуса Христа), а затем отрубили голову. Монастыри были превращены в казармы. Лишь немногие из них уцелели, публично предав анафеме иконы с изображениями Господа, Богородиц и святых.

Война за иконы продолжалась и после смерти Константина V, до тех пор, пока на престол Византии не воссели менее зашоренные люди, а это произошло только в IX веке.

Но драгоценное время, которое можно было использовать для консолидации европейских Востока и Запада, было безнадежно утрачено.

Да, за все нужно платить, а воплощение надежд — одно из наиболее дорогих удовольствий.

Византия всегда стремилась объять необъятное, объединять в себе два полюса — Восток и Запад. Но нельзя называться Римской империей и одновременно с этим иметь деспотически-азиатскую систему власти, нельзя так плотно соединять державу и Церковь, нельзя превращать сенат в некое сборище, единственная задача которого одобрять и без него уже принятые императором решения (ну, совсем как Верховный Совет СССР!), нельзя так круто замешивать экономику на политике, как это всегда было Принято в Азии.

Между прочим, в Византии было принято кастрировать всех государственных чиновников высшего ранга — чтоб исключить возможность наследования власти. Ценнейшее изобретение!

Вместе с тем следует отметить, что в Византии особое внимание уделялось массовому образованию. Государство содержало церковные школы, университеты, юридические академии и даже учебные заведения для девушек. Ничего подобного Западная Европа того времени не знала.

Не знала Западная Европа и таких изысканных произведений литературы (правда, богословской) и искусства, религиозного по содержанию, но совершенно неповторимого по форме.

Византия имела все основания считаться цивилизованной страной хотя бы по таким показателям, как культура и образование, о чем в Западной Европе того времени уже сформировалось смутное представление. Похищение, можно сказать, состоялось.

Drang nach Westen

Пока похитители Европы хватали друг друга за грудки, выкрикивая классический полувопрос «А ты кто такой?!», в небольшой городок Медину, расположенный на западе Аравийского полуострова, прибыл ничем особым не примечательный арабский проповедник-мистик Мухаммед, впоследствии известный европейцам под именем Магомет. Прибыл он из такого же небольшого аравийского городка — Мекки, где, мягко говоря, не нашел взаимопонимания с городскими властями, а посему вынужден был искать убежища в Медине.

Это произошло 20 сентября 622 года.

Магомет попросил, чтобы на том самом месте, где его встречали в Медине ученики, был построен храм. Как ни странно, эта скромная просьба была неукоснительно исполнена. Так возникла первая в мире мечеть.