Банды Чикаго - Осбери Герберт

Первое настоящее крещение чикагская полиция получила во время знаменитого пивного бунта 1855 года, который серьезно потряс весь город. Поводом для волнений послужила попытка властей добиться соблюдения закона о закрытии злачных заведений по воскресеньям и увеличения платы, взимаемой с салунов за лицензии. Но за этим стояли две более глубокие причины: одна из них заключалась в резком усилении движения за сухой закон, развернувшегося по всей стране, особенно зимой 1854/55 года, что побудило законодателей штата Иллинойс составить проект чрезвычайно жесткого закона по ограничению торговли алкоголем, который выносился на всенародное голосование, намеченное на июнь 1855 года. Вторая причина состояла в обострении ксенофобии, которая охватила Соединенные Штаты в конце 1840-х – начале 1850-х годов и верхней точкой которой стало образование партии коренных американцев, или партии «незнаек». Эти настроения были направлены против иностранцев и особенно католиков^[8]. В Чикаго оба этих движения – противников сухого закона и националистов – достигли своего пика в начале 1855 года, когда более 60 процентов населения составляли люди, рожденные за океаном, но большинство этих иммигрантов объединились с местными уроженцами на почве враждебного отношения к выходцам из Германии, которые селились преимущественно на северном конце города. Немецкие эмигранты прочно придерживались родного языка, имели национальные школы, выпускали газеты на немецком языке и практически не пытались приспособиться к обычаям и речи той самой страны, где они нашли для себя убежище. Помимо прочего, с точки зрения сторонников сухого закона, в немецких кварталах имелось несколько сотен пивных, а посему они представляли опасность для общества и с этой стороны.

5

В 1855 году, благодаря активной поддержке «коренных американцев», на выборах мэра победил доктор Леви Д. Бун, известный в городе врач и внучатый племянник Дэниэла Буна. Та же партия уверенно контролировала и городской совет – в результате городская полиция была набрана исключительно из местных уроженцев. Как только Леви Бун заступил на новую должность, он настоятельно рекомендовал городскому совету повысить плату салунов за лицензирование с пятидесяти до трехсот долларов в год, а само разрешение на торговлю выдавать сроком не более чем на три месяца. И вскоре это постановление было принято. Позднее доктор Бун объяснял, что твердо верил в скорое принятие сухого закона и что его предложение поднять стоимость лицензий было вызвано желанием «искоренить низкопробные забегаловки и притоны, оставив лишь высококлассные заведения этого типа, с которыми будет легче договориться по поводу ограничительных мер на торговлю спиртным». Однако немцы, в первую очередь держатели пивных, рассматривали принятый указ как покушение на свои права. «В городе резко усилились волнения, – писал Дж. Флинн, – но главным инициатором была северная окраина Чикаго. На многочисленных митингах произносились страстные речи и принимались воинственные резолюции, в которых заявлялось, что немцы скорее умрут, чем смирятся с таким вопиющим ущемлением их гражданских прав». К ним присоединились выходцы из Ирландии и Скандинавии, которых также не устраивало принятое постановление, и они были готовы вместе с немцами «выступить против зарвавшейся партии фанатиков».

Примерно через неделю после повышения расценок на лицензирование мэр Бун приказал полиции жестко проследить за соблюдением закона о закрытии пивных заведений и винных магазинов по воскресеньям. Тут же были закрыты немецкие пивные и винные салуны, однако бары в южной части Чикаго, принадлежавшие американцам, фактически оставались открытыми, хотя публика заходила туда через боковые и задние двери. Нельзя однозначно утверждать, что это было сделано с согласия самого мэра – скорее всего, это было вызвано естественной симпатией полицейских к своим соплеменникам. Однако немцы восприняли эти действия как откровенное преследование и решительно отказались не только закрывать свои пивные по воскресеньям, но и платить повышенный взнос за лицензирование. Со стороны властей последовали массовые аресты – всего было задержано около двухсот человек. Все арестованные были отпущены под поручительство, а их адвокат добился от окружного прокурора согласия на проведение единого судебного расследования, где истцом выступали городские власти, а ответчиком – все задержанные. Слушания начались 21 апреля 1855 года под председательством мирового судьи Генри Л. Руккера, но еще до начала процесса стало известно об ужасных беспорядках, охвативших город. Как писал Флинн, «отпущенные на свободу владельцы салунов собрали своих приятелей в северной части города, и собравшаяся толпа – около пятисот человек – под звуки флейт и барабанов вначале направилась плотными рядами к зданию полицейского участка. Но затем митингующие развернулись и заняли перекресток Кларк-и Рэндольф-стрит, полностью перекрыв движение по этим важным магистралям. Туда стали стекаться толпы друзей и врагов из всех частей города, и волнение нарастало».