Сталин. Корабль без капитана - Бушков Александр

Крестьяне-единоличники никакого зерна в Европу не вывозили и вывозить не могли — по той простой причине, что из-за малого количества земли и почти первобытного уровня ее обработки не способны были производить излишки.

Кто-то из царских министров (нет смысла уточнять фамилию этого скота) патетически воскликнул: «Недоедим, но вывезем!». Сам-то он как раз и хрустел французской булкой — это другие недоедали. Русская деревня до революции хронически голодала. Здесь не стоит перечислять длиннейший ряд цифр — неурожайные годы. Скажу лишь, что голод был явлением частным и повсеместным. Есть хороший источник — написанные в эмиграции мемуары А. Н. Наумова, бывшего в 1915–1916 гг. министром земледелия. Он участвовал в борьбе с «самарским голодом» еще в конце прошлого века, когда «небывалые недороды 1897–1899 гг. повлекли за собой почти повсеместное недоедание, а в ряде районов настоящий голод с его последствиями — цингой и тифом». «Что же мне пришлось увидеть? Россия практически не вылезает из состояния голода, то в одной, то в другой губернии, как до войны, так и во время войны». Схожие воспоминания оставил видный сановник Ламздорф: «От просящих хлеба нет прохода. Окружают всюду толпой. Картина душераздирающая. На почве голода тиф и цинга». Мало того, министр иностранных дел Гире «…в ужасе от того, как относятся к бедствию государь и интимный круг императорской семьи».

Царь попросту не верит, что в стране голод! За завтраком, в тесном кругу, «он говорит о голоде почти со смехом». Находит, что раздаваемые пособия только деморализуют народ, вышучивает тех, кто уезжает в губернии, чтобы наладить помощь. Такое отношение к бедствию «разделяется, по-видимому, всей семьей».

Когда общественность сама пыталась организовать хоть какую-то помощь, этому мешали те же сановники. Полковник А. А. фон Вендрих, инспектор министерства путей сообщения и фаворит царя, посланный особоуполномоченным в пострадавшие от голода районы, дезорганизовал грузовое движение из центральных магистралях, загнал в тупик одиннадцать тысяч вагонов с зерном, шесть с половиной миллионов пудов подмокли и стали гнить.

Доложили царю. Николай раздраженно отмахнулся: «Не говорите о нем вздора, это достойный офицер. Всяких побирающихся будет много, а таких верных людей, как Вендрих, раз-два и обчёлся».

Вендрих по тупости своей просто сгноил отправленный голодающим хлеб. Были примеры и похуже. Алабин, председатель самарской губернской земской управы, получив крупные взятки от хлеботорговцев, отправил голодающим гнилую муку, а в некоторые районы — зерно с примесью ядовитых семян куколя и других сорняков. Начались эпидемии, люди гибли от пищевых отравлений. Алабина отдали под суд, но оправдали ввиду его «неумелости»…

Ещё один фаворит царя, товарищ министра внутренних дел Гурко, которому было поручено создать резерв зерна, за взятку переуступил свои полномочия иностранцу Лидвалю — а тот вообще сорвал поставки. Наумов, говоря о голоде, особо подчёркивал «неподготовленность административных верхов, их неспособность обеспечить снабжение, учет и размещение по стране имеющих запасов».

Стоит ли удивляться, что с 1908 по 1913 годы в стране было зарегистрировано около двадцати двух тысяч крестьянских выступлений? Революционная агитация тут совершенно ни при чём…

Разумеется, были попытки исправить положение. Даже Д. Ф. Трепов, один из видных консерваторов «царского кружка», предлагал насильственное отторжение части помещичьих земель в пользу крестьян. Дело тут было не в гуманности: Трепов охотно объявлял всем желающим, что он сам помещик не из бедных, но в создавшихся условиях лучше отдать половину, чем потерять всё…

Проект отчуждения земель стал прорабатываться. Занимался им Николай Николаевич Кутлер (1859–1924) — русский государственный и политический деятель, юрист по образованию. В 1906 г., занимая пост главноуправляющего землеустройством и земледелием, он предложил (со своими соавторами: профессором-экономистом Кауфманом и директором департамента государственных имуществ Риттихом) передать крестьянам 25 миллионов десятин государственных и помещичьих пахотных земель. Несмотря на то, что с крестьян предусматривался огромный выкуп, даже превосходивший платежи реформы 1861 г., несмотря на то, что к передаче крестьянам были намечены в основном земли «впусте лежащие, а также сдаваемые владельцами в аренду», Николай отклонил проект. На котором, к слову, была примечательная резолюция Витте, в то время еще возглавлявшего правительство: «Представляется предпочтительным для помещиков поступиться частью земли и обеспечить за собой владение остальной землей, нежели лишиться всего».