Французская революция, Конституция - Карлейль Томас

Глава четвертая. НЕДОИМКИ В НАНСИ

Следует, однако, заметить, что округ, подчиненный Буйе, по-видимому, один из самых воспламеняющихся. Король всегда желал бежать в Мец, к Буйе: оттуда близко до Австрии. Там, более чем где-либо, разъединяемый раздорами народ должен был со страхом или с надеждой и со взаимным раздражением смотреть через границу, в туманное море внешней политики и дипломатии.

Еще недавно, когда несколько австрийских полков мирно прошли по одному углу этой местности, все приняли это за вторжение; тотчас же в Стенэ со всех сторон бросились тысяч тридцать национальных гвардейцев с ружьями на плече, чтобы разузнать, в чем дело. Оказалось, что дело касалось чисто дипломатического вопроса: австрийский император, желая скорее проехать в Бельгию, выговорил себе право сократить немного путь. Итак, едва европейская дипломатия задела на своем темном пути край этих мест, подобно тени пролетающего кондора, и тотчас же с гоготаньем и карканьем взвилась целая тридцатитысячная крылатая стая! К тому же в местном населении, как мы уже сказали, царят раздоры: здесь множество аристократов, и патриотам приходится наблюдать и за ними, и за австрийцами. Ведь мы находимся в Лотарингии; местность эта не так просвещенна, как старая Франция; помнит прежний феодализм, в памяти людей остался даже собственный двор и свой король или, вернее, блеск двора и короля - без связанных с этим тягостей. С другой стороны, Якобинское общество, заседающее в парижской церкви якобинцев, имеете в этих городах дочерей с пронзительными голосами и острыми языками; подумайте же, как уживутся воспоминания о добром короле Станиславе^[64] и о временах императорского феодализма с этим новым, растлевающим евангелием и какой яд раздора выльется вместе с ним! Во всем этом войска - офицеры на одной стороне, солдаты на другой - принимают участие, теперь весьма существенное. Притом же войска здесь гораздо возбужденнее, потому что они более скученны, так как в пограничной провинции их всегда требуется большее число.

Так обстоят дела в Лотарингии, особенно в столице ее - Нанси. Хорошенький город Нанси, так любимый ушедшими в небытие феодалами, где жил и сиял король Станислав. Город имеет аристократический муниципалитет, но также и филиал Якобинского клуба. В нем около сорока тысяч душ несогласно живущего между собой населения и три больших полка; один из них - швейцарский полк Шатовье, который дорог патриотам с того времени, как он действительно или предположительно отказался стрелять в народ в дни штурма Бастилии. К сожалению, здесь, по-видимому, сосредоточиваются все дурные влияния и, более чем. где-либо, проявляются соперничество и накал страстей. Здесь уже много месяцев люди со все большим ожесточением восстают друг против друга: умытые против неумытых, солдаты-патриоты против аристократов-офицеров, так что длинный уже счет обид продолжает расти.

Названные и неназванное обиды, ведь злоба - пунктуальный счетчик: она будет ежедневно заносить что-нибудь под рубрику "разное", все равно, взгляд или тон голоса, мельчайший поступок или упущение, постоянно увеличивая ими общую сумму. Так, например, в прошлом апреле, в дни предварительной федерации, когда национальные гвардейцы и солдаты всюду клялись в братстве и вся Франция вступала в местные союзы, готовясь к торжественному национальному празднику Пик, замечено было, что офицеры в Нанси старались охладить пыл братания: так, они сначала уклонялись от присутствия на федеральном празднике в Нанси, потом пришли в сюртуках, а не в парадной форме, только надев чистые рубашки, а один из них выбрал торжественный момент, когда мимо него проносили развевавшиеся национальные флаги, чтобы без всякой видимой надобности плюнуть.

Правда, все это мелочи, но они повторяются беспрестанно. Аристократический муниципалитет, выдающий себя за конституционный, держится большей частью спокойно, но этого отнюдь нельзя сказать о местном отделении Якобинского клуба, о пяти тысячах взрослых патриотов города, еще менее о пяти тысячах патриоток, о молодых, в эполетах, с бакенбардами или без, дворянах в четвертом поколении, о мрачных швейцарских патриотах из Шатовье, о пылкой пехоте Королевского полка и о горячих кавалеристах Местр-де-Кампа. Обнесенное стенами Нанси со своими прямыми улицами, обширными скверами и постройками времен короля Станислава, так красиво и нарядно расположенное на плодородном берегу Мерты, среди золотистых в эти летние месяцы сбора урожая полей, внутри представляют ад раздоров, беспокойства и возбудимости, близкой к взрыву. Пусть Буйе заглянет сюда. Если всеобщее возбуждение в войсках, которое мы сравнивали с гигантским клубком дымящейся пакли, где-нибудь вспыхнет, то здесь, в Лотарингии и Нанси, бороде его больше всего грозит опасность.