Распутин - Амальрик Андрей

Филиппу Вашо пришлось уехать, так как влияние иностранцев обеспокоило православных иерархов. Черногорками была даже устроена встреча между ним и Иоанном Кронштадтским, чтобы показать последнему если не святость, то хотя бы безобидность Филиппа. К императрице был введен архимандрит Феофан, ставший на короткое время ее негласным духовником, но, видимо, не сумевший увлечь ее. В этой атмосфере — при жажде живого чуда, но при условии, чтобы оно было русским, — возникла мысль о канонизации Серафима Саровского.

Монах Саровской пустыни Серафим (1760–1833) еще при жизни пользовался славой великого подвижника. Кроме того, существовало предание о пророчестве им судьбы будущих царей: на теперешнее царствование приходились сначала беды и нестроения, затем война, смута, вторая же его половина обещала быть благополучной. В 1902 году, предвидя беды и нестроения, Николай II предложил обер-прокурору Синода представить ему указ о провозглашении Серафима Саровского святым. Победоносцев доложил, что Святейший Синод провозглашает святым после долгих предварительных исследований. Царица возразила, что «государь все может». Все же согласились отложить канонизацию Серафима на год. 17 июля 1903 года Николай II, обе императрицы, члены императорской фамилии, многие сановники и епископы прибыли в Саров. На следующий день, при скоплении трехсот тысяч богомольцев, произошло торжественное прославление Преподобного Серафима Саровского. Ночью императрица купалась в пруду, где имел обыкновение — даже зимой — купаться святой.

Тогда же начались знакомства царя и царицы с «русскими мистиками»: «босоножкой Пашей» — по выражению императрицы Марии Федоровны, «злой, грязной и сумасшедшей бабой», блаженной «Дарьей Осиповной», «странником Антонием», «босоножкой Васей», косноязычным «Митей Козельским», он же «Коляба», он же «Гугнивый». Боюсь, все народ менее приятный в общении, чем «мсье Филипп» с его лучистыми глазами, изящными манерами и тихим голосом. При первом визите в Царское Село Митя, напугав царицу, будто бы дважды промычал нечленораздельно, первый раз толкователь пояснил: «Детей видеть пожелал», а второй: «Чаю с вареньем запросил».

«Что касается святости и чудес святого Серафима, — сказал царь три года спустя, — то уже в этом я так уверен, что никто никогда не поколеблет мое убеждение. Я имею к этому неоспоримые доказательства». 30 июля 1904 года, через 12 месяцев и 12 дней после молитв у гроба святого и купания в пруду, императрица Александра Федоровна благополучно разрешилась от бремени. «Незабвенный, великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божия, — записал Николай в дневнике. — В 1 1/4 дня у Алике родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем». Так что не ударили русские святые и блаженные лицом в грязь, который раз посрамили иностранных!

8 сентября, однако, царь записал с тревогой: «Очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея», скоро выяснилось, что у наследника гемофилия, загадочная болезнь несвертывания крови, поражающая мужчин и передаваемая через женщин. Алексей получил пораженные гены от матери, а та через свою мать от бабки — королевы Виктории. Малейший ушиб мог вызвать внутреннее кровотечение и кончиться смертью — отныне отец и мать суждены были жить в постоянном страхе за жизнь единственного и долгожданного сына.

Глава VII

ЦАРЬ И ВИТТЕ

«История показывает, — говорил Витте барон Ротшильд в 1902 году, — что предвестником крупных событий в странах, в особенности событий внутренних, всегда является водворение при дворах правителей странного мистицизма». Однако первые годы царствования Николая II прошли спокойно. Он верил в совершенство самодержавного строя и вслед за своим учителем Победоносцевым считал, что «земляной силой инерции… как судно балластом, держится человечество в судьбах своей истории». «Самодержавие», означавшее сначала независимость царя от иностранных государей, уже к концу ХVII века стало означать независимость его от собственного народа. Николай II смотрел на страну скорее как помещик на свою вотчину: он хотел заботиться обо всех этих полях, лесах, мужичках, лошадях и коровах, но едва ли отдавал себе отчет, что его двуногие подданные захотят распорядиться собою сами.

Реформы его деда, Александра II, возродили в России начатки самоуправления: положением 1864 года были созданы выборные губернские и уездные земские учреждения, получившие часть хозяйственных функций местной администрации. Александр III, опасаясь идеи самоуправления, сузил права земств и ограничил в них число представителей малоимущих классов — как обратный эффект это вызвало стремление не только отвоевать прежние права, но и расширить их. Николай II назвал это «бессмысленными мечтаниями», но скорее он тешил себя мечтаниями, что Россия может остаться неизменной.