Железная Маска и граф Сен-Жермен - Радзинский Эдвард

Наконец очередной глубокой ночью они пробили стену. Но каково было разочарование Лозена, когда вместо пустоты воли его рука почувствовала жесткий ворс. Это был… другой гобелен, которым были покрыты стены другой камеры!

Вместо того чтобы попасть на волю, они попали в соседнюю камеру, как герой романа Дюма-отца — заключенный замка Иф.

Чья-то рука приподняла гобелен. И Лозен сквозь отверстие в стене увидел знакомое лицо. Лицо всемогущего министра финансов! Он попал в камеру Фуке. Лозену повезло. Слуга Фуке Ла Ривьер, этот осведомитель Сен-Мара, в тот момент, когда из стены посыпались камни, сладко спал в соседней камере.

Следующей ночью, когда тюрьма уснула, Лозен переполз через дыру в камеру Фуке. Герцог, прежде ненавидевший Фуке, сжал в объятиях несчастного министра. Впрочем, от прежнего гордого, насмешливого суперинтенданта, презиравшего солдафона Лозена, осталось одно воспоминание.

Теперь каждую ночь Лозен отправлялся «в гости». И они беседовали до рассвета. Правда, вчерашний олигарх говорил вещи весьма странные. О том, что должен поклониться в ноги королю за свое заточение. Ибо в заточении он многое понял. И, главное, он впервые понял Евангелие. Он научился смиряться перед Его волей. Герцог поначалу решил, что речь идет о короле. Но оказалось, Фуке совершенно забыл о короле и говорит теперь только о Боге.

— Я верил, что как белка вскарабкаюсь на любую вершину, и я карабкался неустанно, чтобы взобраться… сюда! И только здесь я понял, как мне действительно взойти на вершину. Для этого мне не потребуется ни милость короля, ни богатство, ни помощь друзей, мне нужен один Он… Христос… Мне нужно покаяться в прежней жизни и пристать к новому небу и новым берегам. Но Тот, кто создал нас без нашей помощи, не спасет нас без нашего на то согласия. Нашего согласия на раскаяние, на труд души.

Лозен решил, что суперинтендант слегка помешался. Он попытался рассказывать сам. Он подробно описал последние события, взволновавшие Париж, — это были галантные приключения любвеобильного короля. За время отсутствия Фуке случилась потрясшая столицу революция: король охладел к нежной томной блондинке Лавальер и открыл свое ложе для пылкой жгучей брюнетки маркизы Монтеспан. Более того, он прибыл в свою победоносную армию с обеими фаворитками, и армия восторженно наблюдала передачу любовной эстафеты. Параллельно с главными фаворитками, этими титанами любви, ложе короля усердно посещали герцогиня де Грамон, девица Ледрю, принцесса Субиз… Лозен со знанием дела перечислял имена, ибо все эти придворные красавицы одарили радостью и его самого… Рассказав о бесчисленных завоеваниях победоносного короля (и на поле боя, и в постели), упомянув многочисленных незаконных детей плодовитого монарха, командир драгун рассказал о главном увлечении Людовика — о строительстве дворца в Версале. Фуке узнал, что король пригласил строить невиданный дворец ту самую «команду мечты», которая строила его Во-ле-Виконт. Он будто соревновался с ним, заточенным в тюрьме… И как когда-то Фуке пропадал на строительстве своего небывалого замка, так теперь король отдавал все свободное время любимому дворцу, который должен был затмить все королевские дворцы Европы. Лозен окончательно увлекся воспоминаниями, он снова жил в счастливой любовной круговерти двора, когда наткнулся на взгляд Фуке. Фуке слушал его с вежливым вниманием и совершенно отсутствующими глазами.

Так что беседовать с Фуке Лозену оказалось нелегко. Но это не мешало ему с нетерпением ждать часа, когда тюрьма засыпала и слуга Ла Ривьер отправлялся спать в соседнюю камеру. Как и Бофор, Лозен не терпел одиночества. Он благословлял Его Величество Случай, позволивший ему беседовать с Фуке. Ибо, конечно же, рассказывал он не для него. Он жаждал перенестись хотя бы в рассказах в свой утраченный волшебный мир…

Но оба они, Лозен и Фуке, оказались одинаково наивны. Им бы задуматься — почему так подозрительно удачно все сложилось? Им бы понять, что в строгом заточении «счастливые случаи» очень подозрительны!

Разгадка была простой. Король хотел знать, что думают оба знатных заключенных. Поэтому Лозену дали возможность пробить стену. Поэтому во время прогулок Фуке на другой стене его камеры, также закрытой гобеленом, было проделано еще одно отверстие — со вставленной слуховой трубкой. И слуга-осведомитель Ла Ривьер, находившийся в соседней камере, исполнял поручение Сен-Мара — еженощно слушал разговоры опасных господ. Он подробно записывал их содержание. Записи разговоров Сен-Мар отправлял в Париж.

Но разговоры оказались не опасны. Они касались только любовных сплетен (в изложении Лозена) и религиозных проповедей (в изложении Фуке)… Только однажды Фуке вдруг упомянул о д'Артаньяне. И тогда Лозен, проклиная мушкетера, с яростью поведал о своем аресте.

Удивительные совпадения бывают в жизни. Именно в тот день, когда они заговорили о д'Артаньяне, душа их общего знакомого спешила на небо.

В конце 1671 года король назначил д'Артаньяна губернатором недавно завоеванного города Лилля. Но чиновничья служба была не по душе удалому мушкетеру. Он частенько повторял: «Грош цена воину, умершему в своей постели». Он был воин.

В 1672 году Людовик начал войну против Объединенных провинций Голландии. Гасконец попросился на войну. Скрепя сердце король отпустил в армию храбрейшего и умнейшего исполнителя секретных поручений.

Долго воевать д'Артаньяну не пришлось. Уже в следующем году жарким июньским днем он погиб на поле боя. Погиб, как полагается храбрецу-гасконцу, во время отчаянной атаки. Это была кавалерийская атака на вражеское укрепление. Пуля, посланная из мушкета, пробила голову старому мушкетеру. В Фонтенбло в разгар бала королю принесли срочную депешу: «Во время осады Маастрихта на реке Маас убит Шарль де Бац де Кастельмор д'Артаньян».

Король был мастер фразы, и придворные ждали «мо» от своего повелителя. Людовик сказал: «Ну что ж, теперь они соединились: д'Артаньян и слава покоятся в обнимку в одном гробу».

Именно в это время случилось! К Фуке приставили еще одного слугу. Это был самый таинственный слуга: некто Эсташ Доже. Об этом удивительном слуге мы еще поговорим, и немало… Скажу лишь: когда этот слуга вошел в камеру Фуке, суперинтендант испытал потрясение. Тотчас после появления слуги Фуке препроводили в кабинет Сен-Мара. Состоялся важнейший разговор.

— Я не буду объяснять, кому прислуживал прежде этот слуга. Вы и без меня отлично знаете, не так ли?

Фуке молча кивнул в ответ.

— Теперь по приказу Его Величества Эсташ Доже будет прислуживать вам.

После чего Сен-Мар сообщил Фуке просьбу короля. Вчерашнему министру поручалось… следить за своим слугой! Он должен был сообщать королю о всех разговорах необычного слуги Эсташа Доже.

— Излишне говорить, — сказал Сен-Мар, — что это задание и все, о чем будет говорить слуга, должно остаться тайной.

Сен-Мар также сказал, что, если Фуке согласится выполнять поручение Его Величества, есть большая надежда на его очень скорое освобождение. И гордый Фуке… согласился шпионить за своим новым слугой Эсташем Доже!

Более того, он тщательно хранил тайну. В ночных разговорах с Лозеном он ни разу не упомянул о своем новом слуге. Этим он спас Лозена.

Теперь на имя военного министра Сен-Мар отсылал отчеты Фуке о разговорах своего слуги! Король тотчас заплатил Фуке за сотрудничество. В 1679 году, через восемнадцать лет после ареста мужа, жена и дочь Фуке получили разрешение на первое свидание с узником. Они приехали в Пиньероль. Был май, городок благоухал запахами цветов, весны. В счастливом настроении они въехали в тюремный замок.

Свидание состоялось в кабинете Сен-Мара. Сначала с ними поговорил сам Сен-Мар, намекнув на скорое освобождение дорогого им узника. Потом в комнату под сводами ввели Фуке. Его жена не смогла сдержать восклицания, дочь побледнела. Перед ними стоял совершенно седой, страшно исхудавший глубокий старик. Фуке обнял жену и дочь, расцеловал их. Все время свидания в комнате под сводами неотлучно находился Сен-Мар. Он держал себя как добрый, гостеприимный хозяин. В его кабинете сервировали великолепный ужин. За ужином Сен-Мар прямо сказал о близком освобождении Фуке и даже поднял бокал за грядущую милость короля. После ужина он проводил семью узника до кареты и, прощаясь, еще раз подтвердил свои слова об освобождении. Они вернулись домой совершенно счастливые. Для семьи Фуке наступило время радостного ожидания. Но проходили месяцы, и… ничего не происходило! Произошло только в конце марта 1680 года! Но вместо вести об освобождении они получили совсем иное, страшное известие. Семье сообщили, что Фуке скоропостижно скончался в Пиньероле. Сообщение о смерти олигарха было напечатано в газетах.