Россия, которой не было. Славянская книга проклятий - Бушков Александр

И все же… Достаточно полистать любую популярную книжку о Второй мировой войне, сверить даты и сроки, чтобы убедиться: Польша продержалась дольше любой европейской страны, подвергшейся гитлеровскому вторжению, - и это при том, что на некоторых участках немцы имели пятнадцатикратное превосходство в бронетехнике. К Варшаве немцы вышли 15 сентября, через две недели боев. Иными словами, чтобы преодолеть двести пятьдесят километров, отделявших польскую столицу от германской границы, вермахту потребовалось две недели (и еще примерно столько же длились последние бои). Вы, случайно, не помните, на каких рубежах находились германские войска числа восьмого июля 1941-го? При том, что Красная Армия была, скажем так, немножко побольше польской?

Между прочим, сражение на реке Бзуре, где поляки нанесли мощный контрудар, было во всех деталях описано немецкой «Фелькишер беобахтер» - причем геббельсовские журналисты, отнюдь не склонные расточать похвалы славянским недочеловекам, все же сквозь зубы признали за поляками и воинское мастерство, и героизм.

Можно еще упомянуть и о героической обороне Вестерплятте - когда горсточка солдат и курсантов неделю держалась против немецких десантников, поддержанных с моря орудиями главного калибра крейсера «Шлезвиг-Гольштейн». О героическом рейде подводной лодки «Орел», прорвавшейся из Балтики в Великобританию. О дивизионе майора Генрика Добжаньского, который до весны 1940 г. партизанил в лесах в качестве кавалерийской части - и лишь впоследствии расстался с лошадьми, уходя из облавы. Рассказать можно о многом, но это потребовало бы отдельной книги…

Чтобы понять, откуда взялась сказочка о «гнилом орехе» и дебилах-конниках, несущихся с шашками наголо на танки, следует вспомнить об одном немаловажном факторе: 17 сентября 1939 г. на территорию Польши вторглась и Красная Армия - по подсчетам историков, 30 пехотных, 20 кавалерийских дивизий и 12 моторизованных бригад. Против этой армады на восточных границах стояли лишь пограничные части и несколько маршевых батальонов с легким стрелковым вооружением. Через пару недель состоялся советско-германский военный парад, а весной 1940-го гестапо и НКВД начали совместные операции против польского подполья в Кракове…

Сказка о «гнилом орехе» была выгодна всем. Немцам - как лишнее доказательство неполноценности славян. Советские военные наконец-то рассчитались за позорно битого в двадцатом «великого полководца» Тухачевского. (Кстати, я не могу отделаться от впечатления, что разбитый Пилсудским Тухачевский тихонько повредился в уме на почве Польши. Сохранилась подробная стенограмма совещания высшего командования РККА 1935 г., где Тухачевский, словно шаманское заклинание, повторяет с пеной у рта: «Все зло от Польши, если кто-то на нас и нападет, то это, несомненно, будет Польша…»^[1])

И, наконец, каким бы диким это ни показалось иным нашим либералам, легенда о «гнилом орехе» оказалась полезна той самой «западной демократии», в которой деятели розлива Новодворской все еще видят некий рай…

Увы, все так и обстояло. Проинформировав своих союзников Англию и Францию о вооруженном вторжении Советов, польский министр иностранных дел Бек заявил, что ожидает от них «занятия решительной позиции в отношении советского правительства». Вам интересно знать, как отреагировали страны, имевшие с Польшей договор о совместной обороне?

Франция промолчала вообще. Британское правительство в сообщении от 18 сентября заявило, что, вообще-то, нападение на Польшу «не может быть оправдано выдвигаемыми Москвой аргументами», однако поторопилось уточнить: «…полное значение этих событий нам еще не вполне ясно, но НИЧЕГО ИЗ ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО, не может повлиять на отношение Великобритании к России и войне».

Ларчик открывался просто. Черчилль, в то время первый лорд Адмиралтейства (военно-морской министр), и Галифакс^[2] были одержимы одной-единственной конкретной задачей: направить советские войска против Германии, дабы агонизирующая Британия выстояла. В свете такой задачи все призывы польского руководства и напоминания о гарантиях были для британских джентльменов чем-то сродни зудению назойливого комара…

Закончить рассказ о сентябре 1939 г. хочется одной тайной, до сих пор остающейся неразгаданной. Согласно воспоминаниям польских старших офицеров, во время боев с советскими войсками захваченные в плен красноармейцы (командир и несколько десятков солдат) выразили желание… совместно с поляками воевать против немцев. На счету был каждый штык, и поляки решили рискнуть. Пленные получили свободу и оружие, влились в состав одной из частей, пытавшихся прорваться из окружения, и, согласно тем же воспоминаниям, «показали себя храбрыми солдатами и хорошими товарищами».