Железная Маска и граф Сен-Жермен - Радзинский Эдвард

Граф был и великолепным композитором. Обычно, беседуя с гостями, садился за клавесин и, продолжая беседу, начинал импровизировать. Он как бы записывал музыкой свой разговор для Вечности.

И месье Антуан сел за клавесин…

— Осталось несколько музыкальных композиций, сочиненных самим графом. Кстати, одна, в переплете красной кожи, сохранилась в коллекции нашего великого Чайковского, ценившего его музыку.

Я наконец-то спросил его:

— Почему «вашего»? Разве вы не русский?

— Не имею чести, — торопливо сказал он и прибавил, не давая мне возможности задать следующий вопрос (сколько раз я собирался узнать, кто же он, но каждый раз почему-то откладывал спросить). — Это сочинение графа на стихи шотландца Гамильтона «О wouldst thou know what Sacred Charms» («Ах, знал бы ты священные чары»)… — Он заиграл и тихонечко, очень мелодично запел по-английски, но тут же прервал пение и сказал:

— Именно после исполнения этого романса произошел тот разговор. Ваш Пушкин описал эту историю в «Пиковой даме». Эта история действительно случилась. И карточный проигрыш, и три карты, сообщенные во спасение, — были! Но произошло все это отнюдь не с русской дамой, придуманной вашим великим поэтом, но с другой красавицей, впрочем, также имевшей прямое отношение к вашей родине. В это время в числе самых близких друзей графа была гостившая в Париже принцесса Ангальт-Цербстская! Да, мать вашей будущей императрицы, великой Екатерины. И вот после исполнения этого романса граф Сен-Жермен заметил необычное. Красавица, обычно шумно восторгавшаяся его музыкой, на этот раз слушала рассеянно и была необычно бледна. Они уединились, и она рассказала ему о своем горе. Красотка обожала карты и сумела в очередной раз проиграться в пух и прах. Ее муж был небогат. Принц служил у Фридриха Великого заурядным комендантом Штеттина. К сожалению, это был, увы, не первый ее парижский проигрыш. И муж взбунтовался, наотрез отказался платить. Ей оставалось только заложить любимое бриллиантовое колье. Но и оно не потянуло на нужную сумму. Короче, она попросила у графа в долг.

Месье Антуан перестал играть. Он откинулся в кресле. И… как же изменилось лицо!.. Знакомая мука… Клянусь, я видел, как, страдая, трудно, он уходил — ТУДА… Монотонно заговорил:

— Да-да, попросила взаймы.

И я! Я… увидел! Она сидела в кресле, обмахиваясь веером. Я видел платочек, прикрывавший высокую грудь… павлиньи перья веера, закрывшие лицо… Блестела в свечах золотая ручка веера… Он сидел рядом с нею. Его рука нашла ее руку. Где-то далеко раздался звук мужского голоса, и…

И тотчас все исчезло. Месье Антуан сидел, откинувшись в кресле…

Наконец продолжил рассказ:

— Граф сказал: «Я вас люблю. Я готов отдать нам не только жалкую сумму, но и жизнь в придачу. Однако, коли дам деньги, окажу самую дурную услугу. Ибо вы поступите, как все безумные игроки. Вместо того чтобы отдать долг, немедля броситесь вновь играть… и, поверьте, проиграетесь. Поэтому я поступлю иначе».

Как он пишет в «Записках», граф открыл ей три выигрышные карты. Но объяснил: эти карты могут выиграть только однажды и только пока он будет находиться в игорной зале. Но как только она отыграется, граф уйдет, и принцесса должна последовать за ним.

— И тогда я возьму с вас клятву никогда более не играть, — закончил граф.

Она бросилась ему на шею. В тот же вечер принцесса отыгралась и дала клятву. Более она не играла никогда! Шли годы, но граф не забывал свою возлюбленную. Он помнил их всех… Поверьте, это было нелегко… если знать, сколько лет он жил и сколько дам его любили. Граф часто переписывался с принцессой. Я храню одно ее письмо к нему. В нем мать Екатерины излагает графу послание своей дочери, ставшей к тому времени женой наследника престола. Молодая Екатерина со страхом описывает матери припадок, случившийся с вашей императрицей Елизаветой.

Боже мой, как я ждал, что сейчас опять увижу… но ничего! Я видел только месье Антуана, обстоятельно и скучно рассказывавшего:

— Дело происходило в церкви в Петергофе. Во время обедни русской императрице Елизавете стало плохо, и она вышла из храма. Сделала несколько шагов и упала на траву. Свита оставалась в церкви, и несчастная императрица лежала без сознания и без всякой помощи, окруженная испуганными крестьянами. Наконец появились придворные, принесли ширму и софу. Прибежал доктор, пустили кровь. И на софе отнесли императрицу во дворец. На этот раз ее выходили. Но теперь Екатерина боялась скорой смерти императрицы, ненависти мужа и угрозы быть постриженной в монастырь, если муж станет императором. Обо всем этом она писала матери. И тогда граф Сен-Жермен просил передать Екатерине следующее: ей не надо ничего бояться. Уже летом следующего года наступит решающий для нее час, и в это время он сам появится в России.

И он действительно появится, как предсказал. Но об этом позже. А тогда в Париже наступил расцвет — апогей власти маркизы де Помпадур. Граф звал ее «Несравненная». Несравненная завладела не только королевской постелью, но сердцем короля. Маркиза вмешивалась в политику, покровительствовала искусствам, науке… и графу Сен-Жермену. Она стала частой гостьей на его опытах в замке Шамбор. Надо сказать, граф весьма пополнил коллекцию бриллиантов Несравненной. Но годы шли, маркиза не молодела, и при дворе явились новые бойцы во всеоружии победоносной молодости. Начались их дерзкие атаки на постель Его Величества.

И однажды мадам де Помпадур позвала к себе Сен-Жермена. Она приняла графа, лежа в ванне. Эта ванна до сих пор находится в Версале. Я иногда туда приезжаю потрогать ванну и другие ее вещи. Они шепчут… Итак, маркиза со вздохом сказала Сен-Жермену… — Здесь месье Антуан остановился. — Вы уже видите? Не так ли?

Я видел! Она полулежала на софе в великолепном платье. Видна была крохотная ножка в лиловой туфельке. Рядом стояло кресло, обитое гобеленом — целующиеся пастух и пастушка. Она улыбнулась и заговорила. И как всегда, при звуке голоса все исчезло.

И тотчас раздался голос месье Антуана, который сказал странную фразу:

«Вы не сумели войти ТУДА. Ваш мозг вас обманул. Он просто показал знакомый вам парадный портрет мадам де Помпадур. Жаль, что вы не смогли увидеть ее настоящее, тогдашнее лицо. Неумолимое время подкралось к красавице и уже нарисовало у глаз предательские черточки. Но она решила бороться. В то утро она сказала графу: «Как светит в окно беспощадное светило… Не так давно я обожала его лучи… они ласкали, но теперь выдают. Сегодня я еще могу принять вас днем, освещенная солнцем. Но, увы, уже завтра…» И она смиренно попросила у Сен-Жермена эликсир бессмертия. Таковы были слухи о могуществе графа! Граф объяснил ей, что таковым не обладает: «Это все досужие сплетни. Им не обладали даже греческие боги, даже они умерли. Правда, через тысячу лет, но все равно подчинились закону нашей безжалостной природы. Хотя в лесах Эллады порой и раздается трубный глас на миг воскресшего Пана… и тогда просыпаются боги на Олимпе. Но тоже лишь на миг. Вы так прекрасны, мадам, что я, ваш верный слуга, просто обязан прислать вам нечто, хотя бы подобное эликсиру. Это древнее притирание, созданное в Тибете. Оно не сделает вашу красоту бессмертной, но сохранит ее на некоторое время. Одновременно вам придется соблюдать мою диету».

На следующее утро граф принес мадам де Помпадур свое знаменитое лекарственное притирание и строгие правила еды. Действие оказалось фантастическим, маркиза вернулась в свои 20 лет… Однако защитить ее надолго граф уже не смог. Ибо маркиза в это время приняла роковое решение.

В это же время наш граф Сен-Жермен часто выполнял политические задания маркизы и короля. Фрейлина Марии-Антуанетты, графиня д'Адемар, еще одна возлюбленная графа, вспоминает в своих мемуарах: «Я была тогда совсем молоденькой фрейлиной, без памяти влюбленной в графа. Помню, часто во время долгой аудиенции графа у короля (на ней обычно присутствовала и маркиза) я поджидала графа, разгуливая по залам. Но граф стремительно выходил из кабинета короля. Он успевал лишь страстно пожать мне руку, вскакивал в ожидавшую его у дворца карету и устремлялся к границе». Анализируя список столиц, которые посещал Сен-Жермен за одну поездку, вынужден отметить: скорость, с которой передвигался граф, выглядит неправдоподобной. Он будто переносил свое тело из города в город. Именно тогда граф Сен-Жермен удачно осуществил целый ряд самых секретных дипломатических поручений короля. В частности, уговорил турок начать войну с вашей Екатериной.

Во время этих отлучек графа королем овладевал все тот же безумный страх заразиться дурной болезнью. Но оставить любовные забавы было свыше его сил. Достаточно было ему заглянуть за корсаж дамы или увидеть женскую ножку на качелях, как этот несчастный (или очень счастливый) буквально пламенел. Но пламя он привык гасить немедля. «Порыв не терпит перерыва» — была его любимая присказка.