Инки. Исторический опыт империи - Берёзкин Юрий Евгеньевич

Доказательства Дювиоля звучат особенно убедительно потому, что реконструированный им образ соответствует давним перуанским канонам. Особенно близок он к изображениям конца I - начала II тыс. н. э. с северо-центрального побережья Перу, которые сохранились на найденных в погребениях сосудах и тканях. Не забудем, что именно этот район считается областью раннего распространения языка кечуа и что традиции прибрежного религиозного центра в Пачакамаке оказали, скорее всего, сильное влияние на идеологию Куско.

Когда Дювиоль начинал свои изыскания, он надеялся, что идол из Кориканчи сохранился до наших дней. Его якобы отправили в Толедо Филиппу Второму, а оттуда, быть может, повезли в Ватикан. Гораздо вероятнее, конечно, что статуя была растерзана солдатами на части и во всяком случае давно нашла свой конец в плавильном тигле.

Перуанские бронзовые (1, 8, 9) и серебряные изделия (по А. Бесслеру, А. Эммеришу, Г. Бодену и Дж. Конраду).: 1. Инкская статуэтка раннеколониального времени с изображением солнечного диска. 2, 3. Инкские фигурки ламы и альпаки. 4, 5, 6. Свирель, кубок и сандалия из погребений на побережье. 7. Инкская фигурка, найденная в Пачакамаке; такие фигурки, мужские и жейекие, известны в большом числе и, вероятно, служили обычной формой посвятительных приношений, которые паломники оставляли в храмах. 8, 9. Рядовое и парадное (инкрустированное чистой медью и серебром) навершия инкских палиц.

Несколько лет назад сотрудники Музея Пибоди при Гарвардском университете обратили внимание на хранящуюся там бронзовую фигурку раннеколониального времени в виде человека с лучистым диском на голове. (Bawden, Conrad, 1982. P. 101.) Сделана она так под испанским влиянием или, вопреки всему, прав все же Гарсиласо де ла Вега, а не Дювиоль? К сожалению, нам остается надеяться лишь на случай, особо благоприятные обстоятельства, которые в будущем помогут, быть может, с достаточной уверенностью ответить на этот и многие другие вопросы, связанные с изучением мифологических текстов, пантеона божеств и культовой иконографии инков. И хотя сейчас нас интересуют не столько детали, сколько основные особенности религии Тауантинсуйю, следует не забывать о неполноте наших источников и возможности серьезных поправок, которые внесут в реконструируемую картину будущие исследователи.

Тенденции к монотеизму в инкской религии

Религию и мифологию древнего Перу нельзя понять, не зная породившего их общества. Данный тезис не сводится к банальному утверждению вроде того, что идеи и образы отражают материальное бытие. Связь здесь взаимная и двусторонняя. Идеологические, в том числе и религиозные, установки возникают, естественно, на определенной материальной и культурной почве, но, сформировавшись и получив широкое распространение, приобретают относительную самостоятельность и в свою очередь сами обеспечивают на долгое время активность общества в однажды заданном направлении. Обладая огромной инерцией, они напоминают маховик, который нелегко привести в движение, но столь же трудно и остановить.

Политеистические пантеоны майя или ацтеков с их множеством сравнительно четко определимых божеств обнаруживают параллель в политической организации древней Мезоамерики - страны независимых или автономных городов-государств. В Андах картина иная. Подобно тому как империя «четырех четвертей» света не являлась всего лишь совокупностью отдельных общин, вождеств и царств, а представляла собой политический организм более высокого ранга, андская религия начала XVI века несводима к простой совокупности местных культов. Принявшая религиозные формы имперская идеология инков во многом беспрецедентна для древней Америки. При этом она сама стала важнейшим фактором, поддерживавшим единство огромного государства. Высказывается даже мнение, что эта идеология была первична по отношению к политическим институтам. (Isbell, 1987. P. 91-96.) В подобном утверждении есть доля истины: создавая свою империю, инки, как и основатели других «мировых государств», не могли обойтись без некоего общего замысла, без представления об идеальной цели, о норме, к которым следовало стремиться и достижение которых признавалось реально возможным. Для сравнения вспомним, сколь важную роль в судьбах народов средневековой Европы сыграла память о былом торжестве Рима - Первого Рима, служившего образцом для всех последующих. В Риме же I в. до н. э. Юлий Цезарь явно ориентировался на опыт Александра Великого, в то время как тот, предпринимая персидский поход, имел перед собой живой пример империи Ахеменидов, в свою очередь унаследовавшей традиции Ассирии и Вавилона. Если при погружении в глубь времен череда действительно существовавших и сменявших друг друга империй наконец завершается, подобный ряд домысливается и достраивается в преданиях и мифах. Так, в китайской традиции предшественницей династии Западного Чжоу называлась династия Шан, которой на практике соответствовало более примитивное, еще явно не имперское общество. Сама Шан считалась пришедшей на смену династии Ся, на месте которой историки в лучшем случае обнаруживают племенной союз, «сложное вождество».