Сталин. Красный монарх - Бушков Александр

Впрочем, тут не один Керенский старался… Когда все же решили арестовать Ленина, петроградская милиция, сплошь состоявшая из эсеров (не левых, просто эсеров) отказалась это выполнить. Как и приказ министра внутренних дел Никитина (кстати, бывшего большевика!) о разгоне Военно-революционного комитета большевиков и аресте его членов… Видя такое дело, прокурор пошел к командующему Петроградским военным округом генералу Полковникову и просил у него надежную воинскую часть для ареста Ленина. «Нету надежных», – развел руками Полковников. Врал. Части у него были. Просто он в это время крутил шашни с Военно-революционным комитетом…

Большевикам последовательно сдавали позиции, сдавали власть… Ну, они и взяли!

А как еще поступать с властью, которая валяется на дороге, словно пригоршня золотых червонцев, в пыли и грязи? Оставить валяться, что ли?

Но не будем забегать вперед. Вернемся к Керенскому, балаболу и трепачу, не способному наладить нормальную работу чего бы то ни было.

Обретавшийся в те поры в Петербурге английский писатель Сомерсет Моэм оставил убийственную характеристику: «Керенский… произносил бесконечные речи. Был момент, когда возникла опасность того, что немцы двинутся на Петроград. Керенский произносил речи. Нехватка продовольствия становилась все более угрожающей, приближалась зима и не было топлива. Керенский произносил речи. Ленин скрывался в Петрограде, говорили, что Керенский знает, где он находится, но не осмеливается его арестовать. Он произносил речи».

К этой оценке вплотную примыкает мнение Михаила Зощенко, который считал Керенского порождением той интеллигентской среды, что «в искусстве создала декадентство, а в политику внесла нервозность, скептицизм и двусмысленность». Зощенко писал: «Изучая по документам и материалам его характер, видишь, что ему, в сущности, ничего не удалось сделать из того, что он задумал… Он хотел спасти Николая II и не спас, хотя много старания приложил к этому. Он хотел вести войну до победного конца, но создал поражение. Хотел укрепить армию, но не мог этого сделать и только разрушил ее. Хотел лично двинуть войска против большевиков, но не собрал даже и одного полка, хотя был верховным главнокомандующим. Он с горячими речами выступал против смертной казни, а сам ввел ее. Несмотря на свой высокий пост, казалось, что он всего лишь бежал в хвосте событий. И это было именно так. Он, в сущности, был крошечной пылинкой в круговороте революционных событий».

Что интересно, Моэм в России не материалы для романа собирал – он по заданию английской разведки, где не один год прослужил, прилежно готовил государственный переворот, чтобы скинуть Керенского. В новые вожди предназначался уже знакомый нам Борис Савинков, военный министр «временных» – в отличие от «главноуговаривающего», кровушку лить нисколько не боявшийся. Дело зашло далеко: с помощью чешских разведчиков Моэм связался с командованием чехословацкого корпуса, привлек кое-кого из русских генералов. Планы строились серьезные, однако большевики опередили…

Вообще, господа союзники себя вели, по обыкновению, предельно подло – они преследовали свои цели, а там хоть трава не расти… Сначала они изо всех сил подталкивали Керенского – продолжать войну, продолжать, продолжать! Потом решили не церемониться… 23 декабря 1917 г. французы и англичане заключили тайную конвенцию о разделе сфер влияния в России. Англичанам отходили Кавказ и казачьи территории рек Кубани и Дона, французам – Бессарабия, Украина, Крым. Россию кромсали, как Африку, на означенных территориях предполагалось создать марионеточные правительства. Чуть позже посол Великобритании во Франции записал в дневнике касаемо России: «Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, то есть Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по-моему, остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку».

Эти строки полезно освежить в памяти иным российским интеллигентикам, до сих пор полагающим, будто Запад всерьез был озабочен – что тогда, что теперь, – как бы установить в России демократию и свободу, после чего скромно стоять в сторонке, смахивая слезу умиления. Ага, размечтались… Запад всегда, во все времена поступал прагматично и, в первую очередь, следил за собственной выгодой. И в России не собирался от этой привычки отказываться. Обозначилась неуправляемая, практически бесхозная территория с огромными богатствами – и цивилизованные европейцы, не размениваясь на высокие словеса, приготовились ее делить, как Африку или Китай. Большевики им это увлекательное предприятие безжалостно сорвали…