Беру свои слова обратно - Суворов Виктор

В районе Ржева готовилась наступательная операция с таким же замыслом, как и под Сталинградом, только большего размаха. Калининский и Западный фронты должны были ударами по сходящимся направлениям срезать Ржевский выступ. Войскам двух фронтов предстояло взломать оборону противника. Их ударные группировки должны были встретиться в глубоком тылу противника и тем самым замкнуть кольцо окружения вокруг основных сил германской группы армий ?Центр?. Жуков писал о наступательной операции с совершенно определенными целями. Он признавал, что был инициатором этой операции, сам определял количество и состав войск для ее проведения, сам ее готовил и проводил. В момент, когда Жуков писал это письмо, все, что касалось потерь Красной Армии на войне, было покрыто непроницаемым мраком государственной и военной тайны. Потому Жуков, не стесняясь, рассказывал о своих замыслах и планах. Он только не стал говорить о результатах. Он умолчал о том, что никакого окружения германских войск не получилось.

Когда после распада Советского Союза вдруг выплыли на поверхность цифры потерь при полном отсутствии результатов, эту позорную операцию срочно задним числом отнесли к разряду отвлекающих. Вроде изначально только так и замышлялось: пошуметь, пострелять, немцев попугать.

Но не в этом дело. Дело в другом: выяснилось, что крутой поворот в войне (пусть хотя бы и пропагандистский) был достигнут под Сталинградом, а Жуков на месте крутого поворота отсутствовал. И в Москве, откуда шли указания, его тоже не было. Вдруг открылось, что между собой никак не связаны два понятия: «величайший стратег всех времен и народов» и «крутой поворот в величайшей из войн».

Как же быть? Как увязать перелом в войне и личный вклад стратега в означенный перелом?

Долго ломали умные головы, но додумались. У нас умеют.

Решение нашли вот какое: ввести новую официальную периодизацию войны.

Под Сталинградом — крутой поворот, от этого никуда не уйдешь. Этого не изменишь. Тогда вот что: так и будем считать, что крутой поворот был под Сталинградом в ноябре 1942 года, а под Москвой за год до этого было НАЧАЛО КРУТОГО ПОВОРОТА!

Вот и все. Жуков в 1941 году под Москвой был. Вот под его гениальным руководством и было достигнуто главное: положено НАЧАЛО крутому повороту. А уж кто там через год под Сталинградом этот крутой поворот завершал, не суть важно. Главное, кто этот поворот начинал. Главное, что удалось привинтить Жукова к крутому повороту.

А самое интересное вовсе не это.

Самое интересное, что мертвый Жуков в своих мемуарах четко отреагировал на происходящие изменения. Двадцать один год в девяти первых изданиях Жуков писал, что под Москвой в декабре 1941 года был развеян миф, а в десятом «самом правдивом» издании мертвый Жуков вдруг объявил, что не миф он развеивал, а положил начало крутому повороту войне.

— 5 -

Спешу сообщить, что к волшебным трансформациям мемуаров величайшего полководца всех времен и народов я тоже имею некоторое отношение. Я тоже, так сказать, руку приложил.

В коммунистической историографии было принято войну против Гитлера называть «Великой» и даже «Отечественной». Эти названия коммунисты пишут с большой буквы, А название «Вторая мировая война» они писали с малой буквы, Этим они подчеркивали важность войны на советско-германском фронте и полную неважность той же войны на других фронтах. Неоднократно, например, во второй главе «Самоубийства» я уличил грамотеев: имя собственное, как ни крути, надо писать с большой буквы. И еще: война Советского Союза против Германии — это часть Второй мировой войны. Не может часть быть больше целого. Если часть заслуживает заглавной буквы, то извольте и целое заглавной буквой величать.

Спорить никто не стал, но понемногу термин «Вторая мировая война» в официальной коммунистической прессе стали писать как положено — с заглавной буквы. Через 25 лет после своей смерти Георгий Константинович Жуков тоже перестроился на общий лад, уловил дух времени и теперь строго блюдет правила правописания. Сомневающихся прошу проверить первые и последние издания «Воспоминаний и размышлений».

Термины «Рейхстаг», «Вермахт», «Имперская канцелярия» — тоже собственные имена. Я их пишу с заглавной буквы. А Жуков — пока с малой. Дальше по тексту этой книги «Рейхстаг» и другие имена собственные будут то с малой буквы, то с заглавной. Причина в том, что, цитируя Жукова, я не имею права переделывать его текст на свой лад, по своему пониманию и усмотрению. Но выражаю твердую уверенность в том, что свое отношение к соблюдению правил грамматики мертвый Жуков изменит.