Владимир Путин. Полковник, ставший капитаном - Бушков Александр

Гораздо проще сказать то, что я только что сказал, чем реализовать это на практике. Мы готовы вместе с Соединенными Штатами, с Европой, с Израилем, с Палестиной пытаться найти решение, но его нельзя навязывать. Стороны должны договориться между собой, а международное сообщество должно быть там только гарантом. Я думаю, что во время Эхуда Барака урегулирование было близко, и я уверен, что председатель Ясир Арафат упустил исторический момент. Но это не значит, что мы не должны признавать Арафата. Арафат пользуется поддержкой в Палестине, у него есть сторонники в арабском мире, и мы не должны изолировать Арафата; я думаю, изоляция – это ошибочная позиция, которая привела к отставке Аббаса. Я уверен, что это не тот путь, которым мы должны следовать, и что этот не тот путь, который ведет к урегулированию ситуации.

Питер Бейкер:Вы упомянули о захвате заложников в театре. Как вы знаете, 129 заложников погибли от газа, использованного во время штурма театра. Почти год спустя есть ли у вас какие-либо сожаления о том, как была разрешена ситуация? Что вы отвечаете выжившим и родственникам тех, кто погиб, в свете того, что они получают маленькие компенсации, и говорят, что чувствуют себя забытыми государством?

Владимир Путин: Эти люди погибли не в результате применения газа, потому что газ не был вредным, он был безвредным. И он не мог причинить какого-либо вреда людям. Люди стали жертвами ряда обстоятельств: обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании. Легко критиковать службы безопасности, которые штурмовали здание, или медицинских работников, докторов, которые оказывали медицинскую помощь. Но только представьте: все здание было заминировано, и взрыв мог произойти в любое время.

Вы знаете, что было несколько центров с взрывчаткой, центров детонации этих взрывных устройств, и наши службы безопасности не были уверены, что располагают сведениями обо всех центрах детонации. И если бы произошел взрыв, было бы 800 жертв в результате этого взрыва, а также погибли бы все сотрудники служб безопасности, которые участвовали в этой операции. Взрывные устройства были такими мощными, что, случись взрыв, пострадали бы соседние здания, а в некоторых из них находились сотни родственников тех, кого взяли в заложники в театре. Террористы держали детонаторы в своих руках. Все, что им нужно было сделать, это нажать на кнопку.

Ни одна служба безопасности в мире не проводила аналогичной операции в аналогичных условиях. Естественно, условия были очень сложными, и, когда все позади, мы можем сказать, что во время операции не пострадал ни один заложник. Силы безопасности вошли в здание с разных сторон и фактически первыми выстрелами нейтрализовали террористов, которые сидели среди заложников. И я повторю: ни один из заложников не пострадал. Это все случилось в считанные секунды.

Естественно, не хватало опыта в том, как обращаться с людьми, выведенными из здания на улицу. Было много летальных исходов не из-за газа, а из-за того, что доктора не знали, как лечить людей, и, скажем, человека, которого нужно было положить на живот, клали на спину, у него западал язык, и люди задыхались. Но антидота было достаточно, и он был введен всем, кто в нем нуждался.

Вы можете представить, в каком состоянии людей вытаскивали из этого здания – 800 человек – и никто не был уверен в том, что не будет взрыва, потому что в здании было полно взрывных устройств и мин-растяжек, и людям приходилось переступать через них, а эти гранаты и ловушки могли взорваться в любое время. Во всем этом нужно винить террористов, а не тех, кто сражался с ними.

Что касается сил специального назначения, которые штурмовали здание, сказать честно, я был даже удивлен тем, насколько безупречной была операция. Никто не был на 100% уверен, что все пройдет гладко, но сто человек из этих сил специального назначения вошли в здание и провели эту операцию. Они провели очень тщательную подготовку к этой операции и выполнили ее безупречно. И это, кстати говоря, также один из элементов усиления государства. Я думаю, вряд ли это было бы возможно три или четыре года назад.

Что касается компенсации ущерба, это важный вопрос для любой страны, так же как и для нас. Я полагаю, что в рамках закона все получили полную компенсацию. Но во всех странах уровень компенсации различен. Он зависит от многих обстоятельств: от дохода населения, от возможностей страны. И если определенные люди считают, что закон применительно к ним не был соблюден до конца, они могут подать апелляцию в суд. В одном я уверен, и об этом следует сказать сейчас: несмотря на все эти тяжелые потери, мы должны признать, что у нас не было иной альтернативы, как поступить. И я хотел бы подчеркнуть, что ни при каких обстоятельствах террористам нельзя уступать ни дюйма. Вы знаете, мы делали это раньше, и вот почему у нас случилась эта трагедия.