Зима. Все пьесы - Гришковец Евгений

Отец: Как будто ты сам что-нибудь оставляешь без ответа! Так что не надо, не надо… Прежде чем дверью хлопнуть, всегда что-нибудь напоследок крикнешь. И не выпучивай глаза, не так, что ли?

Небольшая пауза.

Он: (садится, смотрит в сторону, качает головой)…Так… все так… все так…

Молчат.

Пап, давай так, давай как обычно: я тебе расскажу… ну, то, что мне надо сказать, а ты, как всегда, послушаешь…А?… Потому что сегодня… не как всегда…не как всегда.

Отец молчит.

Понимаешь, я не то чтобы еду надолго, или далеко, или неизвестно зачем… Я в этот раз вообще по-другому еду… Я… я сейчас объясню… Вот гляди, когда я куда-то ездил, это было нужно кому угодно, только не мне. Либо какая-то командировка, либо… давно не виделись с дядей Мишей и тетей Катей, или надо навестить бабушку, или… похоронить… Или летом на море, потому что… ну… иначе лето пройдет как-то неправильно. Лето же надо… использовать. Надо его как-то провести не в городе…, отдохнуть. То есть какие-то конкретные дела и причины, по которым я ехал куда-то, всегда находились там… ну, там, куда я ехал. Там!.. (Машет рукой.) А теперь нет никаких причин… Нигде. Видимых!.. Видимых причин нет.

Отец молчит, сидит, глядя в сторону. Пауза.

И ещё папа… я с работы решил уйти…

Отец: Та-а-кх!

Он: Я же просил не говорить это свое «так». Я себя сразу каким-то провинившимся школьником чувствую.

Отец: Ты ушел с работы?

Он: Нет, я решил уйти…. Вышел в отпуск и думаю не возвращаться…

Отец: Не смей этого делать!

Он: Папа?!!

Отец: Что "папа"?!.. Хотя… если ты чего вбил в голову, то все… Посоветоваться решил, называется…

Он: Я не понимаю твоей реакции… Что здесь такого?… Это абсолютно мое дело… Ты забыл, что я не…

Отец: Это у тебя память короткая… Уже забыл, как канючил и каждый день донимал меня, чтобы я по своим старым каналам немножко поддавил… Вот чуть ли не здесь сидели, и ты так же, заламывая руки, говорил: "Папа, это мой последний шанс, это моя мечта, мне нужна эта работа"…

Он: Пап, я тебя умоляю…. я это помню… Но ты не передергивай… Я тогда участвовал в конкурсе на это место. И у меня были все шансы, и ты это знаешь…

Отец: А зачем тогда был весь этот ужас в глазах и надрыв в голосе?

Он: Папа, ну хватит уже!

Отец: Вот именно, хватит! Я тогда Николай Афанасьевичу звонил… Не знаю, какие у тебя тогда были шансы, дело уже давнее…, но Николай Афанасьевич мне до сих пор иногда позванивает. И совсем не для того, чтобы узнать, как у тебя дела на новом месте…. И мне приходится реагировать на его просьбы… Вот так вот… А как ты хотел?!

Он: Папа… Ну так что мне теперь делать, если я не могу там работать? Я действительно страшно рвался на это место… Мне там все нравилось — и условия, и люди, и… зарплата. Зарплата очень нравилась… А теперь все делаю через силу… Все, даже бриться перед работой мучительно — на себя долго в зеркало смотреть тяжело…. Потому что, как только работа стала такой… ну, бессмысленной, невыносимой, — зарплата перестала нравиться…

Отец: У тебя там неприятности? Так и скажи и не усложняй. Я тебя отлично знаю. Нагородишь массу тонких, витиеватых рассуждений, а в итоге выяснится, что тебе банально нагрубили или обидели.

Он: Да если бы…. если бы… Тут все по-другому… Пап, я уже боюсь тебе что-либо говорить, потому что ты опять скажешь, что это тонкие, витиеватые рассуждения. А для меня это не рассуждения… Я так живу сейчас… И пытаюсь, хоть как-то, объяснить тебе это. Объяснить… Я, пап, вдруг увидел, точнее, не очень вдруг, но в конце концов увидел, что эта работа… она навсегда…Ну, не в глобальном смысле навсегда, а у меня в жизни навсегда. В ней есть видимые перспективы… Но вот именно, что все варианты этих перспектив видны… И их не то чтобы мало, а просто определенное количество. И еще… можно даже почти точно просчитать, сколько денег я получу до пенсии в случае воплощения даже самых лучших перспектив… Понимаешь? Даже эту сумму можно приблизительно высчитать. И вроде бы деньги неплохие. И дело как бы не в них, не в деньгах… Но из-за того что все сводится к конкретным срокам и цифрам — столько-то денег и столько-то лет, то становится как-то смертельно скучно, а точнее тошно… И я бы, честно говоря, предпочел бы просто найти эти деньги, вот так…, на улице, и вообще бы не работать.

Отец: Что ж, понятно…

Он: Папа, да что тебе понятно? Ты так это сказал как будто я тунеядец закоренелый… или лентяй…