Я научила женщин говорить - Ахматова Анна Андреевна

• Все уже на местах, кто надо:
• Пятым актом из Летнего сада
• Пахнет...
•               Пьяный поет моряк...

Моряк, матрос – центральная фигура Революции – занял место в картине предреволюционного ожидания сразу, всплыв ли из памяти, сойдя ли с холста Татлина, с позднейших ли плакатов или из блоковской поэмы. Но само расположение последней строчки на бумаге словно бы предполагало внутри нее дополнительное содержание, и дыхание строфы очередным своим выдохом вдруг расправило эту морщину:

• Пахнет... Призрак цусимского ада
• Тут же. – Пьяный поет моряк...

Можно с большим или меньшим успехом гадать, не был ли толчком для появления нового стиха пастернаковский «Матрос в Москве»:

• Был ветер пьян и обдал дрожью:
• С вина – буян.
• Взглянул матрос (матрос был тоже,
• Как ветер, пьян), —

к которому тянется строчка из следующего за ним стихотворения:

• Январь, и это год Цусимы.

Однако существеннее толчка к той или иной вставке само устройство Поэмы, множество ее пазух, куда можно по необходимости вложить или – что то же самое – где можно обнаружить новый стих, а то и блок новых стихов. Внутри нее все уже содержится, и вариант 40-х годов отличается от варианта 60-х объемом, но не полнотой – как аэростат, который готов к полету и надутый до половины, и целиком. По тому же принципу устроена и гармошка смыслов каждой строки, отзывавшаяся по мере растягивания новыми комментариями».

Анатолий Найман. «Рассказы о Анне Ахматовой»