Серебряная ива - Ахматова Анна Андреевна

* * *

• Путник милый, ты далече,
• Но с тобою говорю.
• В небесах зажглися свечи
• Провожающих зарю.

• Путник мой, скорей направо
• Обрати свой светлый взор:
• Здесь живет дракон лукавый,
• Мой властитель с давних пор.

• А в пещере у дракона
• Нет пощады, нет закона.
• И висит на стенке плеть,
• Чтобы песен мне не петь.

• И дракон крылатый мучит,
• Он меня смиренью учит,
• Чтоб забыла дерзкий смех,
• Чтобы стала лучше всех.

• Путник милый, в город дальний
• Унеси мои слова,
• Чтобы сделался печальней
• Тот, кем я еще жива.

22 июня 1921

Петербург. Сергиевская, 7

* * *

• О, жизнь без завтрашнего дня!
• Ловлю измену в каждом слове,
• И убывающей любови
• Звезда восходит для меня.

• Так незаметно отлетать,
• Почти не узнавать при встрече.
• Но снова ночь. И снова плечи
• В истоме влажной целовать.

• Тебе я милой не была,
• Ты мне постыл. А пытка длилась,
• И, как преступница, томилась
• Любовь, исполненная зла.

• То словно брат. Молчишь, сердит.
• Но если встретимся глазами —
• Тебе клянусь я небесами,
• В огне расплавится гранит.

29 августа 1921

Царское Село

* * *

• Пусть голоса органа снова грянут,
• Как первая весенняя гроза:
• Из-за плеча твоей невесты глянут
• Мои полузакрытые глаза.

• Семь дней любви, семь грозных лет разлуки,
• Война, мятеж, опустошенный дом,
• В крови невинной маленькие руки,
• Седая прядь над розовым виском.

• Прощай, прощай, будь счастлив,

• друг прекрасный,
• Верну тебе твой сладостный обет,
• Но берегись твоей подруге страстной
• Поведать мой неповторимый бред, —

• Затем, что он пронижет жгучим ядом
• Ваш благостный, ваш радостный союз…
• А я иду владеть чудесным садом,
• Где шелест трав и восклицанья муз.

Август 1921

Царское Село, больница

* * *

• Тебе покорной? Ты сошел с ума!
• Покорна я одной Господней воле.
• Я не хочу ни трепета, ни боли,
• Мне муж – палач, а дом его – тюрьма.

• Но видишь ли! Ведь я пришла сама…
• Декабрь рождался, ветры выли в поле,
• И было так светло в твоей неволе,
• А за окошком сторожила тьма.

• Так птица о прозрачное стекло
• Всем телом бьется в зимнее ненастье,
• И кровь пятнает белое крыло.

• Теперь во мне спокойствие и счастье.
• Прощай, мой тихий, ты мне вечно мил
• За то, что в дом свой странницу пустил.

Август 1921

Царское Село

НОЧЬЮ

• Стоит на небе месяц, чуть живой,
• Средь облаков струящихся и мелких,
• И у дворца угрюмый часовой
• Глядит, сердясь, на башенные стрелки.

• Идет домой неверная жена,
• Ее лицо задумчиво и строго,
• А верную в тугих объятьях сна
• Сжигает негасимая тревога.

• Что мне до них? Семь дней тому назад,
• Вздохнувши, я прости сказала миру.
• Но душно там, и я пробралась в сад
• Взглянуть на звезды и потрогать лиру.

Осень 1918

Москва

* * *

Кончилось скоропалительное замужество Ахматовой так, как и должно было кончиться: Анна Андреевна сбежала от В. К. Шилейко и поступила на работу в библиотеку Агроэкономического института. Здесь же и квартировала, в служебном помещении. Потом Ольга и Артур Лурье перевезли ее к себе. Словом, жизнь была пестрой, странной, а какой она могла быть в те годы, голодные, холодные – без завтрашнего дня? Но поэты продолжали писать стихи, а издатели их издавать. В апреле 1921-го у Ахматовой в издательстве «Петрополис» вышел «Подорожник», шла работа и над пятым сборником «Anno Domini». И вдруг все рухнуло. Наступил август. Сначала Гумилев, чудом выбравшись из Крыма, привез ей известие о самоубийстве брата Андрея. В августе же умер Блок. А на похоронах Блока Ахматова узнала об аресте Николая Степановича. Друзья были настроены оптимистично, но Анна Андреевна сердцем чуяла беду.

ИСКРА ПАРОВОЗА

Я ехала летом 1921 из Ц<<арского>> С<<ела>> в Петерб<<ург>>. Бывший вагон III класса был набит, как тогда всегда, всяким нагруженным мешками людом, но я успела занять место у окна… И вдруг, как всегда неожиданно, я почувствовала приближение каких-то строчек (рифм). Мне нестерпимо захотелось курить. Я понимала, что без папиросы я ничего сделать не могу. Пошарила в сумке, нашла какую-то дохлую «Сафо», но… спичек не было. Их не было у меня и их не было ни у кого в вагоне. Я вышла на открытую площадку. Там стояли мальчишки-красноармейцы и зверски ругались. У них тоже не было спичек, но крупные красные, еще как бы живые, жирные искры с паровоза садились на перила площадки. Я стала прикладывать (прижимать) к ним мою папиросу. На третьей (примерно) искре папироса загорелась. Парни, жадно следившие за моими ухищрениями, были в восторге. «Эта не пропадет», – сказал один из них про меня. Стихотворение было: «Не бывать тебе в живых». См. дату в рукоп<<иси>>– 16 августа 1921 (м.б. ст<<арого>> стиля).