Я научилась просто, мудро жить - Ахматова Анна Андреевна

Материалы, собранные снохой Бориса Анрепа Аннабел Фарджен, позволяют по-новому взглянуть и на известное стихотворение Ахматовой, в котором «царевич» разжалован в отступники, за то, что обменял родину на английский комфорт.

* * *

• Ты – отступник: за остров зеленый
• Отдал, отдал родную страну,
• Наши песни, и наши иконы,
• И над озером тихим сосну.

• Для чего ты, лихой ярославец,
• Коль еще не лишился ума,
• Загляделся на рыжих красавиц
• И на пышные эти дома?

• Так теперь и кощунствуй, и чванься,
• Православную душу губи,
• В королевской столице останься
• И свободу свою полюби.

• Для чего ж ты приходишь и стонешь
• Под высоким окошком моим?
• Знаешь сам, ты и в море не тонешь,
• И в смертельном бою невредим.

• Да, не страшны ни море, ни битвы
• Тем, кто сам потерял благодать.
• Оттого-то во время молитвы
• Попросил ты тебя поминать.

Июль 1917, Слепнево

Согласно фактам – документам и письмам, представленным Аннабел Фарджен, – даже самый восторженный завсегдатай «ахматовки» вынужден будет признать: вынесенные на суд общественности обвинения в отступничестве бездоказательны. Не думаю, чтобы со стороны А. А. имела место сознательная напраслина.

Хелен Анреп (урожденная Мейтленд) – вторая английская жена Анрепа, мать его детей – сына Игоря и дочери Анастасии

Анастасия и Игорь Анрепы

По-видимому, она, как и ближайший друг отступника Николай Недоброво, ничего не знала ни о его семейных обстоятельствах (вторая, английская жена и двое крошечных детей), ни о тех служебных (секретных) обязанностях, для исполнения которых Анреп как начальник отдела взрывчатых и химических веществ (в лондонском Русском комитете, созданном «для содействия» экспорту английского оружия для безоружной русской армии) и приезжал в Петербург. Больше того, как следует из переписки Б. В. А. фронтовых лет (1914—1916) с матерью своих детей, он очень хотел, когда окончится война, перевезти семью в Россию. Смущала лишь невозможность зарабатывать своим ремеслом. В одном из писем к Хелен Мейтленд (1915) он признается:

Даже после Октябрьского переворота, в течение многих лет, мнимый отступник не принимал британское подданство, все еще надеясь, что большевики не удержат власть и можно будет вернуться на родину. Единственное, что можно поставить Ахматовой на вид, так это утверждение, будто «лихой ярославец» «отдал за остров зеленый… наши иконы». Дело в том, что Анреп, единственный из офицеров Южной армии, пользуясь передышками между боями, с риском для жизни, по ночам, с помощью своей отчаянной казачьей команды не только собирал иконы и предметы культа в разрушенных галицийских церквях, но и сумел переправить собранное в Петербург – ныне спасенные им реликвии находятся в Эрмитаже. О чем – о чем, а уж об этом Анна Андреевна не могла не знать, ибо подаренный ей Борисом Анрепом бльшой деревянный крест того же происхождения, что и вывезенные им из Галиции древние иконы.

* * *

• Когда в тоске самоубийства
• Народ гостей немецких ждал
• И дух суровый византийства
• От русской Церкви отлетал,

• Когда приневская столица,
• Забыв величие свое,
• Как опьяневшая блудница,
• Не знала, кто берет ее, —

• Мне голос был. Он звал утешно,
• Он говорил: «Иди сюда,
• Оставь свой край глухой и грешный,
• Оставь Россию навсегда.

• Я кровь от рук твоих отмою,
• Из сердца выну черный стыд,
• Я новым именем покрою
• Боль поражений и обид».

• Но равнодушно и спокойно
• Руками я замкнула слух,
• Чтоб этой речью недостойной
• Не осквернился скорбный дух.

Осень 1917, Петроград

НА РАЗВЕДЕННОМ МОСТУ

• На разведенном мосту
• В день, ставший праздником ныне,
• Кончилась юность моя.

25 октября 1917 года Анна Андреевна бродила по Петрограду и почти оторопела, выйдя к Неве: среди бела дня были разведены мосты. Только на следующее утро знающие люди объяснили ей, что это сделали большевики по приказу Ленина, дабы не дать войскам Временного правительства задушить пролетарскую революцию. Впрочем, Ахматовой в том октябре было не до политики. Она была совсем одна в переставшем быть своим городе. Анреп уехал. Гумилев – за границей. Обещал весной вызвать ее в Париж и как в воду канул… Сын со свекровью в Бежецке. Родные – где-то в Крыму, отрезанном от центральной России революционным хаосом, и живы ли – неизвестно. Ни денег, ни крыши над головой… Приютили подруги: Валечка Тюльпанова, теперь мадам Срезневская, да Ольга Судейкина, точнее, их оборотистые мужчины; особенно старался Оленькин экс-муж – композитор Артур Лурье, он когда-то, еще во времена «Бродячей Собаки» был сильно неравнодушен к жене Гумилева.