Обогнувшие Ливию - Маципуло Эдуард

Отшельницы бесшумно разошлись, прославляя про себя великое таинство мести, ибо свершившееся — несомненно месть богини, непостижимая для разума смертных.

Ларит осталась одна, вглядываясь в молчаливую луну, лик отвергнутой богини. И вдруг в душе наперекор всем страхам проснулась старая песня, и уже не было сил держать ее в себе.

Не отступлюсь от милого, хоть бейте! Хоть продержите целый день в болоте! Хоть в Сирию, меня плетьми гоните…

Слова срывались с уст сами собой. Женщина плакала и пела…

ГЛАВА 61

Вещие сны

Еще в Карфагене мореходы узнали, что почти два года назад умер фараон Нехо и воцарил фараон Псамтик II. Астарту вспомнилось бледное аскетическое лицо мальчугана, в одиночку преследовавшего иудейские колесницы.

— В битве при Мегиддо, — сказал он, — царевич был безумно смел. Из его тела вынули три стрелы.

— Смелый царь — наказание для народа, — проворчал Ахтой.

Агенор пожурил жреца истины за столь мрачное пророчество. И добавил:

— Честность — всегда смелость. А трус злобен и лжив… Новый царь или старый, меня не беспокоит. Он из той же династии. Великое Плавание будет вознаграждено. Все мои люди будут обеспечены, клянусь Повелителем Кормчих!

Однако к радости мореходов подметалось острое чувство тревоги. Измотанные люди нервничали. Часто вспыхивали ссоры. Рутуб по малейшему поводу лез в драку, и Астарту кулаками приходилось успокаивать его.

Ларит была молчалива и пряталась в трюме, боясь, что мужчины увидят, как она безобразна в обличий отшельницы… Но прошло достаточно много времени. Бирема, наконец, вошла в воды Нила, а Ларит, вдруг сбросив с лица покрывало, появилась на палубе.

— Славные мужи! — нервным ломающимся голосом обратилась она ко всем мореходам. — Я видела сон: большой черный бык выходит из моря…

Лицо Ларит стало женственнее. Волосы отросли настолько, что и самым несведущим стала понятна странная мода на стрижку среди финикийских женщин. Финикиянки жертвовали в храмы роскошные волосы, чтобы не жертвовать большим. И красота их от этого не исчезала, а лишь преображалась…

Всем было ясно: живой бык во сне — это живые враги наяву или большие беды.

— Я не могу! — взвыл похудевший Фага и запустил черпаком в пролетавшую над судном чайку. — Сны, приметы, новый фараон, злой Рутуб!.. Я тоже вижу плохие сны!

Его принялись успокаивать — особенно Рутуб. Астарт с неодобрением посмотрел на Ларит. Она поспешно ответила:

— Но я не могу в себе держать такое!

— Она права, — мягко произнес Ахтой. — Ясность должна быть во всем. Даже в снах. Кто еще чувствует беду?

Выяснилось, почти все мореходы мрачно поглядывали вперед. Только Эред крепко верил, что самое страшное позади, и фараон их всех наградит по-царски.

Агенор невозмутимо подвел итог:

— Боги подсказывают: опрометчиво идти сразу в Саис. Возможно, Ораз добрался и мутит воду. Возможно, фараон отстроил, наконец, свой флот и гонит в шею иноземных мореходов. Возможно, что ученые жрецы вдруг решили, что Ливию нельзя обогнуть морем, и мы поэтому станем им неудобны…

У причала крепостицы, именуемой «Вратами северных стран» их встретила целая толпа вооруженных наемников. Греческие панцири на них сверкали ярче солнца, и ветер шевелил косматые гребни из конского волоса на их шлемах. Высокорослый военачальник в ярких котурнах, которые в те времена были уже больше театральной обувью, чем военной и охотничьей, взошел на площадку кормчего.

— Я губернатор «Врат северных стран», — громко объявил он. — Судно беру для военных нужд.

Агенор протянул ему на ладони серьгу Альбатроса — отличительный знак адмирала Красного моря.

Губернатор некоторое время разглядывал ее. Затем вернул Агенору.

— Такие безделушки уже не в ходу.

— Что происходит, уважаемый? — Кормчий был, как всегда, невозмутим, хотя его мореходов уже трясло от возмущения. — Объясни. Мы долго были в море. Целых три года.

Губернатору не было дела до их плавания. Он показал жезлом на Ларит.

— Посторонних убрать. Мореходам остаться. — Потом строго посмотрел на Ахтоя. — Ты ведь тоже не мореход? — Ты повар? Нам не нужен повар.

— Это не египетское судно, — сказал Агенор.

— Мне надоело объяснять! — заорал губернатор, и на его переносице вспухла синяя жилка. — Какой тупой кормчий! А еще говоришь, адмирал!