Двадцать лет спустя - Дюма Александр

– А в конце концов, – сказал Арамис тем философски безразличным тоном, который он усвоил себе, вступив в духовное звание, и в котором было больше безбожия, чем веры в бога, – в конце концов – зачем думать об этом? Что сделано, то сделано. В смертный час мы покаемся в этом грехе, и господь лучше вашего рассудит, был ли это грех, преступление или доброе дело. Раскаиваться, говорите вы? Нет, нет! Клянусь честью и крестом, если я и раскаиваюсь, то только потому, что это была женщина.

– Самое успокоительное, – сказал д’Артаньян, – что от всего этого не осталось и следа.

– У нее был сын, – произнес Атос.

– Да, да, я помню, – отвечал д’Артаньян, – вы сами говорили мне о нем. Но кто знает, что с ним сталось. Конец змее, конец и змеенышу. Не воображаете ли вы, что лорд Винтер воспитал это отродье? Лорд Винтер осудил бы и сына так же, как осудил мать.

– В таком случае, – сказал Атос, – горе Винтеру, ибо ребенок-то ни в чем не повинен.

– Черт меня побери, ребенка, наверное, нет в живых! – воскликнул Портос. – Если верить д’Артаньяну, в этой ужасной стране такие туманы…

Несколько омрачившиеся собеседники готовы были улыбнуться такому соображению Портоса, но в этот миг на лестнице послышались шаги, и кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – сказал Атос.

Дверь отворилась, и появился хозяин гостиницы.

– Господа, – сказал он, – какой-то человек спешно желает видеть одного из вас.

– Кого? – спросили все четверо.

– Того, кого зовут графом де Ла Фер.

– Это я, – сказал Атос. – А как зовут этого человека?

– Гримо.

Атос побледнел.

– Уже вернулся! – произнес он. – Что же могло случиться с Бражелоном?

– Пусть он войдет, – сказал д’Артаньян, – пусть войдет.

Гримо уже поднялся по лестнице и ждал у дверей. Он вбежал в комнату и сделал трактирщику знак удалиться.

Тот вышел и закрыл за собой дверь. Четыре друга ждали, что скажет Гримо. Его волнение, бледность, потное лицо и запыленная одежда показали, что он привез какое-то важное и ужасное известие.

– Господа, – произнес он наконец, – у этой женщины был ребенок, и этот ребенок стал мужчиной. У тигрицы был детеныш, тигр вырвался и идет на вас. Берегитесь.

Атос с меланхолической улыбкой взглянул на своих друзей. Портос стал искать у себя на боку шпагу, которая висела на стене. Арамис схватился за нож. Д’Артаньян поднялся с места.

– Что ты хочешь сказать, Гримо? – воскликнул д’Артаньян.

– Что сын миледи покинул Англию, что он во Франции и едет в Париж, если еще не приехал.

– Черт возьми! – вскричал Портос. – Ты уверен в этом?

– Уверен, – отвечал Гримо.

Воцарилось долгое молчание. Гримо, едва державшийся на ногах, в изнеможении опустился на стул.

Атос налил стакан шампанского и дал ему выпить.

– Что же, – в конце концов сказал д’Артаньян, – пусть себе живет, пусть едет в Париж, мы не таких еще видывали. Пусть является.

– Да, конечно, – произнес Портос, любовно поглядев на свою шпагу, – мы ждем его, пусть пожалует.

– К тому же это всего-навсего ребенок, – сказал Арамис.

– Ребенок! – воскликнул Гримо. – Знаете ли вы, что сделал этот ребенок? Переодетый монахом, он выведал всю историю, исповедуя бетюнского палача, а затем, после исповеди, узнав все, он вместо отпущения грехов вонзил палачу в сердце вот этот кинжал. Смотрите, на нем еще не обсохла кровь – еще двух суток не прошло, как он вынут из раны.

С этими словами Гримо положил на стол кинжал, оставленный монахом в груди палача.

Д’Артаньян, Портос и Арамис сразу вскочили и бросились к своим шпагам.

Один только Атос продолжал спокойно и задумчиво сидеть на месте.

– Ты говоришь, что он одет монахом, Гримо?

– Да, августинским монахом.

– Как он выглядит?

– По словам трактирщика, он моего роста, худой, бледный, с светло-голубыми глазами и светловолосый.

– И… он не видел Рауля? – спросил Атос.

– Напротив, они встретились, и виконт сам привел его к постели умирающего.

Атос встал и, не говоря ни слова, снял со стены свою шпагу.

– Однако, господа, – воскликнул д’Артаньян с деланным смехом, – мы, кажется, начинаем походить на девчонок. Мы, четыре взрослых человека, которые не моргнув глазом шли против целых армий, мы дрожим теперь перед ребенком!

– Да, – сказал Атос, – но этот ребенок послан самою судьбою.

И они все вместе поспешно покинули гостиницу.

Глава XXXIX

Письмо Карла Первого

Теперь попросим читателя переправиться через Сену и последовать за нами в монастырь кармелиток на улице Святого Якова.