Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 2 - Дюма Александр

Планше снова подошел к своей хозяйке:

— Дорогая, вот эти два человека долго руководили моей жизнью. Я не раз говорил вам о них.

— И упоминали еще два имени, — произнесла дама с заметным фламандским акцентом.

— Мадам — голландка? — спросил д’Артаньян.

— Я из Антверпена, — отвечала дама.

— И она называется мадам Гехтер, — добавил Планше.

— Не называйте так мадам, — сказал д’Артаньян.

— Почему? — спросил Планше.

— Потому что это имя старит ее.

— Я зову ее Трюшен¹⁴.

— Очаровательное имя, — вздохнул Портос.

— Трюшен, — продолжал Планше, — приехала ко мне из Фландрии со своими добродетелями и двумя тысячами флоринов. Она бежала от несносного мужа, который ее бил. Как уроженец Пикардии, я всегда любил артуазок. От Артуа до Фландрии один только шаг. Она приезжала жаловаться и плакать к своему крестному, лавочнику на Ломбардской улице, где я теперь торгую; она поместила в мое дело две тысячи флоринов, я их умножил, и вот теперь она получает десять тысяч.

— Браво, Планше!

— Она свободна, богата, у нее есть корова, она командует служанкой и папашей Селестеном. Все мои рубашки вытканы ею, зимой она вяжет мне чулки, видится со мной каждые две недели и так мила, что считает себя счастливой.

— Я действительно счастлива… — кивнула Трюшен.

Портос стал крутить ус.

«Ах черт, — подумал д’Артаньян, — что это затевает Портос?..»

Между тем Трюшен, сообразив, в чем дело, пошла торопить кухарку, принесла еще два прибора и уставила стол изысканными кушаньями, превратившими ужин в пир. Сливочное масло, солонина, анчоусы, тунец, затем все товары из лавки Планше. Цыплята, овощи, речная рыба, лесная дичь — словом, все, что может дать деревня. Вдобавок Планше вернулся из погреба с десятью бутылками, покрытыми густым слоем пыли.

Их вид обрадовал сердце Портоса.

— Я голоден! — воскликнул он.

И уселся подле г-жи Трюшен, бросая на нее убийственные взгляды. Д’Артаньян сел по другую сторону от нее. Осчастливленный Планше скромно поместился напротив.

— Не досадуйте, — сказал он, — если во время ужина Трюшен часто будет вставать из-за стола: она желает, чтобы вам как следует были приготовлены постели.

Действительно, хозяйка много раз поднималась наверх, и со второго этажа доносился скрип передвигаемых кроватей. А трое мужчин ели и пили; особенно усердствовал Портос. Было любо смотреть на них. От десяти бутылок осталось лишь одно воспоминание, когда Трюшен вернулась с сыром.

Несмотря на выпитое вино, д’Артаньян сохранил все свое самообладание. Портос же, напротив, в значительной степени утратил его. Гости затянули песню, вспоминали бои и сражения. Д’Артаньян посоветовал Планше снова совершить путешествие в погреб. И так как лавочник потерял способность маршировать, как пехотинец, то капитан мушкетеров предложил проводить его.

Итак, они ушли, напевая песенки такими голосами, что испугался бы сам дьявол. Трюшен осталась за столом с Портосом. Когда двое любителей вин возились в темном погребе, выбирая лучшие бутылки, до них вдруг донеслось звонкое чмоканье.

«Портос вообразил, что он в Ла-Рошели», — подумал д’Артаньян.

Они поднялись, нагруженные бутылками. Планше так увлекся пением, что ничего не видел и не слышал. Д’Артаньян же сохранил остроту зрения и ясно заметил, что левая щека Трюшен была гораздо краснее, чем правая. А Портос молодцевато улыбался и обеими руками крутил усы. Трюшен тоже улыбалась великолепному сеньору.

Пенистое анжуйское вино превратило трех собутыльников сначала в трех чертей, а потом в три бревна. У д’Артаньяна едва хватило силы взять свечу и осветить Планше его собственную лестницу. Планше тащил Портоса, которого подталкивала также развеселившаяся Трюшен.

Д’Артаньяну принадлежала честь нахождения комнаты и кроватей. Портос повалился в постель, и его друг с трудом раздел его. Лежа в постели, д’Артаньян говорил себе:

«Ах, черт, ведь я клялся никогда больше не пить желтого вина, которое пахнет ружейным кремнем. Фи! Что, если бы мои мушкетеры увидели своего капитана в таком состоянии? — И, задвигая полог, прибавил: — К счастью, они ничего не увидят».

Трюшен унесла на руках Планше, раздела его, задернула полог и закрыла двери спальни.

— Веселая вещь деревня, — говорил Портос, вытягивая ноги так, что с треском отвалилась спинка кровати, но на этот шум никто не обратил внимания, так весело было в поместье Планше.