Блэк. Эрминия. Корсиканские братья - Дюма Александр

— Ах! Ваша милость, — ответил мне мой протеже с таким выражением лица, которое мне доводилось видеть лишь у нормандских крестьян, когда они приходили с жалобой к судье, — курица, что он мне отдал, оказалась слишком тощей.

И не говоря больше ни слова, он повернулся и скрылся в кустах.

Я продолжал свой путь, размышляя над этим вполне реальным поводом для разрыва между Орланди и Колона.

В тот же вечер я укладывался спать в Албитессии. На следующий день я прибыл в Айяччо.

Восемь дней спустя я был в Париже.

XII

Я отправился к Луи де Франчи в день приезда, но его не было дома. Я оставил свою визитную карточку с небольшой запиской, в которой сообщал, что прибыл прямо из Суллакаро и что у меня для него есть письмо от Люсьена, его брата. Я приглашал его к себе в удобное ему время, добавив, что мне поручили передать ему это письмо лично.

Чтобы провести меня в кабинет своего хозяина, где я должен был написать это послание, слуга провел меня через столовую и гостиную.

Я огляделся с вполне понятным любопытством и узнал тот же вкус, который я заметил еще в Суллакаро, только здесь он был отмечен парижской элегантностью. Мне показалось, что у господина Луи де Франчи вполне изящное жилище молодого холостяка.

На следующий день, когда я одевался, т. е. около одиннадцати часов утра, мой слуга доложил, что прибыл господин Луи де Франчи. Я распорядился, чтобы его провели в гостиную, предложили ему газеты и сказали, что через минуту я буду в его распоряжении.

И, действительно, через пять минут я входил в гостиную.

Привлеченный шумом, господин де Франчи, который, конечно же, из вежливости был занят чтением моего очерка, опубликованного тогда в «Прессе», поднял голову.

Я остановился, пораженный его сходством с братом.

Он поднялся.

— Месье, — сказал он, — я был счастлив, прочитав вашу записку, которую передал мне слуга, когда я вернулся. Я двадцать раз заставлял его повторить, как вы выглядите, чтобы убедиться, что он описывает именно ваш портрет. И, наконец, сегодня утром, горя от нетерпения поблагодарить вас за то, что вы привезли мне весточку от моей семьи, я пришел представиться вам, не обращая внимания на время. Боюсь, что я явился слишком рано.

— Извините, — ответил я, — если я не сразу отвечаю на ваши любезные комплименты, но должен признаться, месье, что я смотрю на вас и спрашиваю себя, с кем я имею честь разговаривать: с Люсьеном или Луи де Франчи.

— Неужели? Да, сходство большое, — добавил он. — Когда я был еще в Суллакаро, только мы с братом нас не путали. Впрочем, если он еще со времени моего отъезда не отказался от своих корсиканских привычек, то вы наверняка постоянно видели его в костюме, который делает нас несколько несхожими.

— Да, конечно, — ответил я, — но случайно получилось, что, когда я расставался с ним, он был одет, как вы сейчас, если не считать белых брюк, которые еще пока рано одевать здесь, в Париже. Вот почему для меня даже это отличие исчезло. Но, — продолжил я, вынимая из бумажника письмо, — я, конечно, понимаю, что вы спешите узнать семейные новости, возьмите это письмо, которое я бы оставил у вас вчера, если бы не пообещал мадам де Франчи передать его вам лично.

— Вы их всех покинули в добром здравии?

— Да, но они беспокоятся.

— Обо мне?

— О вас. Но прочтите письмо, я прошу вас.

— Вы разрешите?

— Само собой!..

Господин де Франчи распечатал письмо, я же тем временем достал сигареты.

Я наблюдал за ним, пока он быстро пробегал глазами братское послание, время от времени он улыбался и бормотал:

— Этот милый Люсьен! Моя прекрасная матушка!.. да… да… я понимаю…

Я все еще не мог привыкнуть к этому странному сходству. Между тем, как и говорил мне Люсьен, я отметил у его брата более бледную кожу и более чистое французское произношение.

— Ну хорошо, — сказал я, предлагая ему сигарету, которую он, закончив читать, прикурил от моей, — вы поняли, что, как я вам и говорил, ваша семья была обеспокоена, но, к счастью, я вижу, что это было напрасно.

— Нет, — ответил он мне с грустью в голосе, — вовсе нет. Я совсем не болен, это верно, но у меня довольно большое горе, которое усугубляется от мысли, что, страдая здесь, я заставляю там страдать брата.

— То, что вы говорите, я уже слышал от господина Люсьена. Дабы поверить, что эта правда, а не его домыслы, я сейчас действительно получил тому достаточно убедительное доказательство. А вы сами, месье, уверены, что недомогание, которое там испытывает ваш брат, вызвано именно вашими страданиями здесь?